– Мне кажется, Тэлли и Ковбой влюбились друг в друга, - сказал я, и мне тут же стало гораздо легче.
– Да неужели? - спросила она с улыбкой, словно я в этом ничего не понимаю, потому что еще ребенок. Потом улыбка медленно исчезла с ее лица - она обдумывала полученные сведения. А я пытался понять, не известно ли ей тоже что-то об этом романе.
– Точно, мэм.
– И почему ты так думаешь?
– Я застукал их в зарослях хлопка нынче утром.
– И что они там делали? - спросила она, вроде даже немного напуганная тем, что я мог увидеть нечто, что мне видеть не полагается.
– Не знаю, но они там были вдвоем.
– Ты их видел?
Я рассказал ей, как все было, начиная с услышанных голосов, потом про щитомордника и о том, как они разбежались. Подробности я опустил и, к собственному удивлению, ничего не стал преувеличивать. Ну, может, только размеры змеи, зато во всем остальном придерживался чистой правды.
Она выслушала меня и, кажется, здорово удивилась.
– А что они там делали, а, мам? - спросил я.
– Не знаю. Ты ведь ничего не разглядел, не так ли?
– Ага. Как думаешь, они там целовались?
– Вероятно, - быстро ответила она.
Она снова наклонилась к замку зажигания и сказала:
– Ну ладно, я поговорю об этом с твоим отцом.
И мы быстро поехали дальше. И через пару минут я уже не мог с уверенностью сказать, лучше мне стало или нет. Мама мне не раз твердила, что маленьким мальчикам не следует держать что-то в секрете от взрослых. Но всякий раз, когда я открывал ей какой-нибудь секрет, она только плечами пожимала и пересказывала все услышанное отцу. И никаких выгод от своей откровенности я не получал. Но это было все, что я мог сделать. Теперь взрослые знают про Тэлли и Ковбоя, пусть они и беспокоятся об этом.
Летчеры собирали хлопок вблизи своего домика, так что, когда мы подкатили и остановились, они тут же нас окружили. Миссис Летчер появилась из дома и сумела даже выдавить улыбку, а потом стала помогать нам выгружать коробки на их веранду.
– Наверное, вам хочется увидеть ребенка, - тихонько сказала она маме.
Я тоже хотел на него взглянуть, но понимал, что шансов у меня почти нет. Женщины ушли в дом. Я нашел себе местечко в тени рядом с грузовиком, где собирался посидеть в одиночестве, ни во что не вмешиваясь и просто поджидая маму. Мне совершенно не хотелось видеть никого из Летчеров. Тот факт, что мы теперь стали родственниками, пусть даже и не кровными, вызывал у меня тошноту.
Но тут трое их вышли из-за пикапа - трое пацанов во главе с Перси. Двое других были младше и меньше, но почти такие же длинные и крепкие, как он. Не говоря ни слова, они подошли ко мне.
– Привет, Перси, - сказал я, стараясь по крайней мере быть вежливым.
– Чего ты тут делаешь? - прорычал он. Его братья стояли по бокам от него, и все трое как бы выстроились фронтом против меня.
– Мама взяла меня с собой, - сказал я.
– Нечего тебе тут делать! - прошипел он сквозь стиснутые зубы. Мне захотелось смыться. Если правду сказать, мне хотелось удрать, поджав хвост.
– Я маму жду, - сказал я.
– А вот мы тебе щас надерем задницу! - сказал Перси, и все трое сжали кулаки.
– За что?
– За то, что ты Чандлер, а ваш Рики вон что сделал с Либби!
– А я-то тут при чем?
– Все равно! - Самый мелкий из них смотрел на меня особенно злобно. Он щурился и кривил губы, словно скалился на меня, и я решил, что он будет бить первым.
– Трое на одного - нечестно, - сказал я.
– А с Либби было честно?! - крикнул Перси и, как кот лапой, ударил меня в живот. Удар был такой, словно лошадь лягнула, и я с воплем свалился на землю.
Я не раз дрался в школе - обычные потасовки на спортплощадке, которые быстро пресекались учителями еще до того, как дело доходило до серьезных повреждений. Миссис Эмма Инос, учительница третьего класса, однажды прописала мне три удара розгой за попытку побить Джои Столкапа, и Паппи страшно этим гордился. И Рики тоже не очень-то со мной считался, когда мы боролись, боксировали или просто возились. Так что в драке я не был новичком. Паппи любил подраться, и когда я упал, то вспомнил его. Кто-то пнул меня ногой; я ухватился за эту ногу, и тут мы все свалились в кучу, получилась мешанина из мальчишеских тел, маленьких разъяренных бойцов, пинающихся, кусающихся и ругающихся в пыли. Я схватил одного из них за волосы, пока остальные двое колотили меня по спине. Я был твердо намерен свернуть ему шею, но тут Перси врезал мне прямо по носу. На секунду я ослеп, а они, вопя как дикие звери, опять навалились на меня.
Потом я услышал женские крики с веранды. Ну, слава Богу, наконец-то! Миссис Летчер прибыла на место битвы первой и тут же принялась вытаскивать своих пацанов из кучи, ругая их и расшвыривая в разные стороны. Мама в ужасе смотрела на меня. Моя чистая одежда теперь была в пыли и грязи, из носа текла кровь.
– Люк, с тобой все в порядке? - спросила она, хватая меня за плечи.
Глаза у меня слезились, тело начинало ныть. Но я кивнул ей, дескать, все в порядке, никаких проблем.
– А ну срежь мне розгу! - заорала миссис Летчер на Перси. Она еще возилась с двумя младшими, продолжая их ругать. - Как не стыдно бить маленького мальчика?! Он вам ничего не сделал!
У меня тем временем вовсю пошла из носу кровь, она стекала по щеке и капала на рубашку. Мама уложила меня на землю и заставила откинуть голову назад, чтобы остановить кровотечение, и пока она этим занималась, Перси принес прут.
– Я хочу, чтобы ты это видел! - заявила миссис Летчер, обращаясь ко мне.
– Не надо, Дарла, - сказала мама. - Мы лучше поедем.
– Нет, я хочу, чтобы ваш мальчик видел это, - сказала та. - Перси, повернись и наклонись!
– Не, ма, я не буду… - промямлил Перси, явно напуганный.
– Наклонись! Или я отцу скажу! Я тебя научу, как себя вести! Избил мальчика, а он к нам в гости приехал!
– Нет! - ответил Перси, и она ударила его прутом по голове. Он вскрикнул, а она полоснула его прутом по уху.
Потом заставила его нагнуться и ухватиться за коленки. «Отпустишь - неделю подряд буду тебя пороть!» - пригрозила она ему. Он уже плакал, когда она начала его пороть. Мама и я стояли, пораженные ее злостью и жестокостью. После девяти или десяти ударов Перси начал скулить. «Заткнись!» - рявкнула на него мать.
Руки и ноги у нее были такие же тонкие, как этот прут, но если ей недоставало силы, она с лихвой искупала это быстротой движений. Удары следовали как пулеметная очередь, быстрые и сильные, щелкающие, как хлыст пастуха. Десять, двадцать, тридцать ударов, и Перси уже завывал: «Хватит! Пожалуйста, хватит! Я больше не буду!»
