Вернувшись в дом Хокутов, я застал Раффинов в приподнятом настроении. Мисс Калли казалась такой, какой была в прежние времена и какой я уже давно ее не видел. Мы долго еще сидели на веранде, рассказывали разные истории и смеялись под доносившееся откуда-то пение Ареты Франклин и группы «Темптейшнз», а время от времени даже под разрывы праздничных петард.
Глава 43
В лихорадочные часы, предшествовавшие аресту, Люсьен Уилбенкс и судья Нуз встретились втайне ото всех и заключили соглашение. Судью тревожило, что Дэнни может спрятаться в глубине острова или, того хуже, оказать сопротивление при аресте. Последствия могли оказаться непредсказуемыми. Округ являл собой в тот момент пороховую бочку, и подобный ход событий мог сыграть роль запала. Полицейские и сотрудники шерифа жаждали крови из-за Тедди Рея и Тревиса, идиотизм действий которого временно, пока тот оправлялся от ран, не обсуждался. А Максин Рей принадлежала к семье лесорубов — обширному, свирепому клану, известному тем, что большую часть года они проводили на охоте, жили за счет своей земли и никому никогда не спускали ни одной обиды.
Люсьен здраво оценил ситуацию и согласился передать своего клиента властям при одном условии: слушания об освобождении под залог должны состояться немедленно. У него было не меньше дюжины свидетелей, которые горели желанием подтвердить «железное» алиби Дэнни, и Люсьен требовал, чтобы весь Клэнтон выслушал их показания. Сам он искренне верил, что за убийствами стоял кто-то другой, но было важно убедить в этом и горожан.
Кроме того, не позднее чем через месяц Люсьену грозило лишение права на адвокатскую практику, так что эти слушания были для него последним шансом покрасоваться на публике.
Нуз согласился и назначил заседание на следующий день, 3 июля, на десять утра. В обстановке, зловеще напоминавшей слушания девятилетней давности, Дэнни Пэджита вновь доставили в здание окружного суда, осажденного толпой, жаждавшей посмотреть на негодяя, а быть может, и растерзать прямо на месте. Члены семьи Максин Рут прибыли заранее и сидели в передних рядах. Это были в основном сердитые дородные мужчины с бородами и в рабочей одежде. Их вид несколько напугал меня, хотя предполагалось, что мы союзники. По сообщениям из больницы, Максин поправлялась, через несколько дней ее обещали выписать.
У Раффинов в то утро особых дел не было, поэтому и они не преминули явиться в суд. Сама мисс Калли настояла на том, чтобы приехать загодя и занять хорошее место. Ей было приятно снова оказаться в центре города и сидеть в праздничном наряде в окружении всей своей семьи при таком большом стечении публики.
Информация из мемфисской больницы была разноречивой. Тедди Рею зашили раны, и он шел на поправку. Тревис пережил тяжелейшую ночь, и то, что ему удастся сохранить руку, вызывало большие сомнения. Его коллеги в полном составе и при полном параде явились в суд, чтобы еще раз продемонстрировать свой гнев бомбисту.
В задних рядах я заметил мистера и миссис Фаргарсон и представил себе, что они чувствуют в этот момент.
Пэджитов видно не было; им хватило ума держаться подальше от зала суда. Вид любого члена этого клана мог спровоцировать бунт. Гарри Рекс шепнул мне, что они сидят наверху, в совещательной комнате, за запертой дверью. Их мы так и не увидели.
Руфус Бакли в сопровождении свиты прибыл представлять интересы штата. Одним из положительных следствий продажи «Таймс» было то, что мне больше никогда не предстояло сталкиваться с этим типом. Все, что делал этот самонадеянный и напыщенный человек, было направлено к единственной цели: занять кресло губернатора.
Разглядывая зал в ожидании начала слушаний, я вдруг осознал, что освещаю подобное событие для «Таймс» в последний раз, и не испытал ни малейшего сожаления по этому поводу. Мысленно я уже попрощался со своим окружением и прикидывал, как лучше потратить полученные деньги. Теперь, когда Дэнни был пойман, мне еще больше не терпелось сбежать из Клэнтона и отправиться смотреть мир.
Через несколько месяцев состоится суд, на котором Пэджиты, несомненно, снова устроят цирк, хотя я серьезно сомневался, что на сей раз заседания не перенесут из округа Форд в другое место. Однако мне уже было все равно. Освещать этот процесс предстояло кому-то другому.
К десяти часам все места были заняты, зрители плотными рядами выстроились даже вдоль стен. С пятнадцатиминутным опозданием дверь за судейской скамьей открылась, и на пороге возник Люсьен Уилбенкс. Было такое ощущение, будто происходит некое спортивное событие и Люсьен — один из игроков на поле. Возникло острое желание, как на стадионе, освистать его. Вслед за ним вошли два пристава, один из них провозгласил: «Встать, суд идет!»
Судья Нуз в черной мантии быстрым шагом проследовал к своему «трону» и воссел на нем.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал он в микрофон, оглядел аудиторию и вроде бы удивился количеству собравшихся. Потом кивнул в сторону боковой двери, пристав открыл ее, и три помощника шерифа ввели Дэнни Пэджита, в наручниках, со скованными цепью ногами, в оранжевом, как прежде, тюремном комбинезоне. Прошло несколько минут, пока его освобождали от оков, потом он перегнулся через барьер и стал шептать что-то в ухо Люсьену.
— Объявляется слушание об освобождении под залог, — сказал судья Нуз, и зал замер. — Надеюсь, оно пройдет в спокойной обстановке и будет кратким.
Слушание оказалось более кратким, чем кто-либо мог предположить.
* * *
Выстрел раздался где-то у нас над головами, и на долю секунды у меня мелькнула мысль, что все мы — покойники. Громкий треск, разорвавший уплотнившийся от людской скученности воздух, заставил зал, и без того взвинченный до предела, замереть в немой мизансцене ужаса. Потом последовала запоздалая реакция Дэнни: он громко хрюкнул, и в зале разверзся ад. Женщины визжали. Мужчины вопили. Кто-то заорал: «Ложись!», и половина присутствующих полезли под кресла, кто-то плашмя плюхнулся на пол, кто-то крикнул: «Его убили!»
Я лишь немного пригнул голову: не хотел ничего пропустить. Все помощники шерифа выхватили табельное оружие и, озираясь по сторонам, искали того, кто стрелял. Они беспорядочно указывали вверх, вниз, туда-сюда.
По этому поводу спорили потом много лет, но я уверен, что второй выстрел раздался секунды через три, не более. Пуля попала Дэнни в грудь, но в этом уже не было необходимости, потому что первая пробила ему голову. Зато один из помощников шерифа, находившийся в передней части зала, увидел, откуда был сделан выстрел. Хоть в этот момент еще ниже пригнулся, я все же заметил, что он указывал на балкон.
Двойная дверь распахнулась, и люди в панике бросились бежать. Посреди поднявшейся истерики я продолжал сидеть на своем месте, жадно впитывая детали происходящего. Помню Люсьена Уилбенкса, склонившегося над своим клиентом. Руфуса Бакли, ползущего на четвереньках к выходу мимо ложи жюри. И никогда не забуду судью Нуза, невозмутимо сидящего в своем кресле и в очки, сдвинутые на кончик носа, наблюдающего за хаосом в зале так, словно подобную картину ему приходилось видеть чуть ли не еженедельно.
