Из хода сообщения вынырнул старший унтер-офицер Семен Слива,
его помощник.
– Ваше благородие, отсюда только что вышел посторонний! –
сообщил он. – Чумной какой-то, мимо протопал – не заметил!
Вот на унтера Алексей просто нарадоваться не мог. Поглядеть
– солдафон солдафоном: дубленая рожа, огромные кулаки. Прямо унтер Пришибеев. А
на самом деле сообразителен, проворен, отлично знает местность. До войны служил
здесь в пограничной страже. Его прислали из глубинки, когда проводилась
кампания по замене прежнего личного состава, прикормленного контрабандистами.
Субъект он был своеобразный, с характером. «Хохлов»
презирал, называл дураками. Ему все в них не нравилось – даже, что мало водки
пьют. Слива, впрочем, почти всех считал дураками и себе не ровней. Заслужить у
него уважение Романову удалось не сразу. Когда же унтер все-таки признал нового
начальника, на Жилина вообще перестал обращать внимание. Он и сейчас глядел
только на подпоручика, будто они здесь находились вдвоем.
– Кто таков? Знаете? – спросил Алеша.
– Так точно, видел в Русиновке. В штабе дивизии.
Слива всегда всё знал, даже удивительно.
– А я говорил, ваше благородие, меня в караул поставьте, –
сказал он с упреком. – У меня бы мыша не прошмыгнула.
Подумал, поправился:
– Мышь.
Как человек самолюбивый, он стеснялся своей
необразованности, старался говорить чисто и грамотно, но не всегда получалось.
На днях у Романова состоялся с ним примечательный разговор. Восхищенный сметкой
и распорядительностью помощника, Алексей сказал, что ему надо поступить на
курсы прапорщиков – из него выйдет отличный офицер.
– Предлагали уже. Отказался, – ответил Слива.
– Почему?
– Лучше быть умным среди унтеров, чем дураком среди
офицеров.
Такой вот, в общем, Слива.
– Не иначе уснули они, – сурово сказал он, покосившись на
Жилина.
Штабс-капитан понял, что отпираться бессмысленно.
На его несвежей физиономии расползлась сконфуженная улыбка.
– Может, и забылся на минутку, – признал он весело, словно
речь шла о пустяке. – Многовато мы с вами, Романов, вчера горилки выпили. У
Мавки-то, а?
И еще подмигнул, скотина.
Вчера вечером
Главное, пил-то он один. Сам и бутылку притащил. Романов к
спиртному не притронулся, хозяйка тем более. Она была барышня строгая, держала
дистанцию. С таким секретным агентом Алексей, пожалуй, сталкивался впервые.
Докладывая положение дел на вверенном ему участке, Жилин
похвастал, что у него имеется особенно ценный сотрудник, вернее, сотрудница –
двойной агент. Что он-де выследил австрийскую шпионку, припер ее к стенке и
вынудил работать на нас, не порывая отношений с противником.
Романова этот контакт заинтересовал. Через двойного агента
удобно заслать врагу ложную информацию. Среди прочих мер по прикрытию
готовящегося наступления эта была, конечно, не первой и не второй степени
важности, но пренебрегать подобным шансом не следовало.
Вчера вечером, покончив с общим устройством системы
наблюдения, Алексей попросил штабс-капитана свести его с сотрудницей.
Та служила в Русиновке учительницей, жила одна в нарядном,
чистом домике близ окраины местечка. От Жилина было известно, что это «щирая
украинка», ведет в школе уроки исключительно на «мове», заручившись на то
специальным разрешением от инспектора народных училищ. Собою, по выражению
поручика, «прелестная бонбошка». Звать Мавка, что по-украински означает
«русалка».
– Только уговор, – сказал Жилин, – вы к ней не
подкатывайтесь. Я сам веду правильную осаду, давно уже. И имею успехи – она мне
глазки строит.
Насчет глазок он наврал, это сразу стало ясно.
Учительница встретила нежданных гостей настороженно, а на
развязного штабс-капитана смотрела, не скрывая неприязни.
Спутника Жилин представил стажером и своим младшим
товарищем, болтал всякую чепуху, пил водку рюмку за рюмкой.
Хозяйка же говорила немного. Была она действительно очень
хороша. Высокая, статная, полногрудая. Черные косы сложены на затылке в кольцо,
густые брови прочерчены идеально ровными дугами, а кожа белая, чудесного
молочного оттенка. Из-под длинных ресниц на офицеров поглядывали карие
насмешливые глаза. Нет, на двойного шпиона, существо вороватое и затравленное,
она была совсем не похожа.
Ей удивительно шел национальный наряд – юбка с узором,
расшитая рубашка с широкими рукавами, серебряные мониста. Такую кралю хоть на
сцену выпускай, в опере «Наталка-полтавка», думал Алеша.
Он старался не отставать от Жилина – если не в питье, то в
нахальстве. Изображал глуповатого хлыща, который распускает перья перед
смазливой девицей. Если штабс-капитана заносило и он начинал болтать лишнее,
Алеша поминал грозного подполковника Козловского. Когда-то Жилин получил от
князя хорошую взбучку за плохую работу и с тех пор боялся начальника управления
как огня. Романов тоже делал вид, что страшнее Лавра Константиновича зверя нет.
Мол, этот безжалостный сатрап может человека в пыль растереть. На поручика
такие речи действовали правильно – он на время затыкался.
В середине вечера изрядно набравшийся болтун вышел на двор,
и Романов подумал, что фанфарон-подпоручик непременно воспользовался бы этим,
чтобы поприставать к хозяйке. Иначе не получится правды характера.
Он придвинул стул, словно ненароком положил руку учительнице
на плечо.
– Прелестная Русалка, я хочу знать всех австрийцев, кто с
вами работал, поименно.
Она спокойно отодвинулась, сбросив его ладонь.
– Я уже всех называла господину капитану. Но если вам тоже
нужно, извольте…
И перечислила несколько имен (все они были Алексею
известны). По-русски Мавка изъяснялась правильно, совершенно не вставляя
малороссийских слов. Выговор был мягкий, певучий, производивший впечатление не
провинциальности, а скорее легкого иностранного акцента.
С важным видом, посекундно кивая, он записал всё в блокнот.
Снова придвинулся, потерся об нее коленом.
– Мне уж дальше ретироваться некуда. В стену уперлась, –
сказала Мавка. – Отползайте обратно, господин подпоручик.
Он хихикнул – и с облегчением отодвинулся.
– Завидую Жилину, – игриво заметил Алексей. – Как это ему
удалось подловить такую оборотистую паненку? На чем он вас поймал?
С этого момента началось любопытное.
– Жилин? Меня? – Чудесные брови поднялись еще круче. – С
чего вы взяли? Да если б господин капитан поймал меня на шпионаже, он бы первым
делом в постель меня затащил, а уж потом о вербовке подумал.
