Мисс Армстронг полностью устраивали встречи на ее территории. Дейл панически боялась тараканов. «Если бы ты только знала, – думал Кайл, – если бы ты знала. Да в моем доме насекомых больше, чем в любой трущобе!»
В конце концов они научились не засыпать перед самым ответственным моментом: после нескольких тренировок сон стал приходить сразу после него. Требования политики фирмы были нарушены по крайней мере пять раз, однако ни он, ни она не планировали останавливаться.
Когда позвонил Бакстер и спросил, не сможет ли он пожить у Кайла пару дней, тот выдал в ответ целый ряд доводов, убедительно объяснявших его неспособность принять гостя. Сигнал SOS от Джоя поступил на рабочий телефон Кайла через четверть часа после того, как тот расстался с Бакстером.
– Необходимо что-то делать, – твердил Джой до тех пор, пока Кайл не предложил другу заткнуться.
Макэвоя ничуть не прельщала перспектива видеть у себя дома Бакстера – тот непременно стал бы разглагольствовать перед микрофонами о событиях пятилетней давности. Чтобы Бенни слушал его слезливые откровения и призывы покаяться? Ни за что. Если эпизод с Илейн всплывет вновь, для Кайла все лишь еще больше осложнится.
– Прости, Бакс, – сказал он. – У меня только одна спальня, а кушетка занята сестрой, которая пробудет в Нью-Йорке примерно месяц – ищет работу. Для третьего человека просто нет места.
Бакстер снял скромный номер в отеле «Сохо-гранд», Встретиться они договорились вечером в открытой круглые сутки пиццерии на Бликер-стрит, в Гринвич-Виллидж. Кайл уже бывал там прежде и успел оценить удобства забегаловки: один-единственный вход, широкие окна с видом на тротуар, неумолчный гомон посетителей. Незаметно появиться в маленьком зале ищейкам Райта никак не удастся. В пиццерию Макэвой вошел без четверти десять, на пятнадцать минут раньше, чем они договаривались. Занял кабинку, уселся лицом к двери, раскрыл толстую папку. Обычное дело: молодой юрист даже за ужином не может отвлечься от работы.
Наряд Бакстера полностью соответствовал тому, как его описывал Джой: мешковатые парусиновые штаны, синий свитер, армейские ботинки. Обменявшись сдержанным рукопожатием, приятели заговорили. Начал Кайл:
– Я виделся с Джоем. Рад, что у тебя хватило сил пройти курс в клинике. Выглядишь на все сто, Бакстер.
– Спасибо. Последние месяцы не раз вспоминал о тебе, старина. Ты же завязал с выпивкой еще на первом курсе, так?
– Так.
– А что послужило причиной? Для меня она по-прежнему тайна.
– Врач предупредил: «Не возьмешь себя в руки сейчас, потом не остановишься». Нельзя сказать, что тогда я начал спиваться, но к этому шло. С той поры не брал в рот ни капли спиртного, лишь на прошлой неделе впервые позволил себе глоток вина. Пока все в норме. Если почувствую, что срываюсь, поставлю точку.
– Меня привезли в клинику с тремя открытыми язвами, хотелось сдохнуть. Я подумывал о самоубийстве, но так, не всерьез – ведь в лучшем из миров нет ни водки, ни кокаина. Словом, превратился в полное ничтожество.
Они заказали пиццу и говорили, говорили, говорили. Инициатива оставалась за Бакстером: он рассказал Кайлу о трех последних годах жизни в Лос-Анджелесе, попытках стать кинозвездой, о шумных попойках и амбициозных девицах, которые стремились в Голливуд со всей страны, чтобы отыскать состоятельного жениха. Макэвой внимательно слушал, время от времени окидывая зал цепким взглядом. Подозрительные типы все не появлялись.
Разговор шел о старых друзьях, о драконовских порядках фирмы, о новой жизни Бакстера. Через час, когда тарелки опустели, была затронута главная тема.
– Полагаю, Джой рассказывал тебе об Илейн Кенан, – как бы невзначай бросил Бакстер.
– Конечно. Напрасно ты это затеял, дружище. Поверь, я знаю законы, а ты – нет. Хочешь ступить на зыбучий песок и утянуть с собой всех нас?
– Но ведь ты тут ни при чем. Тебе-то чего опасаться?
– Сейчас объясню. События будут разворачиваться так. – Кайл почти лег грудью на стол, готовые сорваться с губ доводы вызревали в его мозгу часами. – Ты приедешь к Илейн, исполненный самых благих намерений, чтобы облегчить душу. Попросишь у нее прощения. Может, она воспримет твои слова как истинная христианка, вы обниметесь, поболтаете и скажете друг другу «ну, пока». Однако скорее всего этого не произойдет. Куда более вероятно иное. Скорее всего она, по подсказке своего адвоката, заявит, что хочет восстановить справедливость. Илейн горит желанием отомстить. Ведь тогда на ее вопли об изнасиловании никто не обратил внимания. Твои извинения обозлят ее еще больше. Ей нравится чувствовать себя жертвой. Адвокатша примется давить на рычаги, и дело откроют вновь. Питсбургский прокурор, подобно многим своим коллегам, приходит в восторг, когда видит свой портрет на первых страницах газет. Ему давно надоела рутина, надоели разборки уличных банд и стрельба в подворотнях. А тут четверо белых парней, выпускников Дьюкесны, и среди них – сам Тейт! Подумай, о чем будут кричать заголовки, какие вопросы станут задавать на многочисленных пресс-конференциях и интервью. Прокурор превратится в героя, мы же – в преступников. Разумеется, исключительно по решению суда, который состоится не раньше чем через год, и для нас этот год будет сущим адом. Ты не сделаешь этого, Бакстер. Твое чистоплюйство погубит ни в чем не повинных людей.
– А что, если я предложу ей денег? Разве не могут договориться два человека – я и она?
– Отчего же? Обсуждение вопроса денежной компенсации, я уверен, доставит огромное удовольствие и ей, и ее защитнице. Но предложение денег само по себе равнозначно признанию вины. Я не очень хорошо знаю Илейн, как, собственно говоря, и ты, однако, если верить Джою, она не совсем адекватна. Мы не можем предугадать, как она себя поведет. Риск слишком велик.
– Если я не поговорю с ней, совесть не позволит мне жить дальше. Как бы там ни было, я причинил ей боль.
– Все ясно. На собрании в обществе анонимных алкоголиков твои слова звучали бы абсолютно уместно, однако в жизни, кроме алкоголиков, есть и другие люди. С ними тоже нужно считаться, Бакстер. Забудь. Вычеркни Илейн из памяти.
– Боюсь, не смогу.
– Знаешь, от твоей позиции попахивает эгоизмом. Ты хочешь сделать то, что, как ты надеешься, успокоит твою душу. Дай тебе Бог. Но как быть с нами? Ты обретешь согласие с самим собой, однако наше будущее рухнет. Это ты понимаешь? Забудь ее.
– Я сумею извиниться перед Илейн, не признавая, что совершил преступление. Скажу: «Я был не прав, прости».
– Ее адвокат не дура. Она будет сидеть рядом, с диктофоном, если не с видеокамерой, в руках.
Кайл отпил из бокала содовой. Видел бы Бакстер ту запись: неподвижную Илейн Кенан и самого себя, пыхтящего на ней. Чувство вины согнуло бы его в дугу.
– Я должен что-то предпринять.
– Черт возьми, нет! – Кайл впервые за время разговора поднял голос. Упрямство Бакстера приводило его в бешенство. – Ты не посмеешь разрушить наши жизни.
