Крячко уже нащупал ногой кочку, о которую должен споткнуться. Он шагнул и споткнулся, и упал, и вскрикнул. Получилось очень естественно: тонко и жалобно.
– Сам доедешь! – Мужчина рванулся через кустарник.
Такого подарка Крячко уж никак не ожидал. Он поднялся, вытер руки. «Сам доедешь!» – уже признание.
Убийца, теперь можно с уверенностью сказать, что убийца, летел, как и положено лететь от возмездия. Станислав Крячко знал, что до шоссе или до железной дороги не менее трех километров. Эта падаль задохнется через несколько минут. И неправда, что страх подстегивает и прибавляет силы, страх парализует и ослепляет.
Станислав бежал ровно, размашисто, устанавливая дыхание. И только подумал, что сейчас убийца споткнется, как впереди раздался треск и удар падающего тела. Оперативник хотел рассмеяться, но получилась лишь злая гримаса. Он нагонял убийцу равномерно, неумолимо, внимательно глядя под ноги, ему споткнуться уж никак нельзя.
– Боря, ты когда после университета в милицию работать пришел, знал, чем следователь отличается от оперативного уполномоченного? – спросил Гуров, пытаясь хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей.
– Нет, я просто хотел работать в МУРе, – признался Вакуров.
«И тебя просто взяли в МУР, – подумал Гуров. – Без какой-либо подготовки, без работы в отделении либо в районе. Парень неплохой, только это не профессия. Интересно у меня получается: Боря не профессионал, Светлов устал, Крячко слишком торопится. Может, я сам от работы слегка свихнулся, все мне не нравится. А что так долго нет от Крячко вестей, признак хороший. Пустой номер сразу видно, его разглядывать не требуется».
Когда телефон зазвонил, Гуров посмотрел на него недоверчиво, чуть выждал, снял трубку.
– Гуров.
– Светлов. – Голос у Василия Ивановича звучал натужно, глуховато. – Ну что, Лев Иванович, кажется… Да нет, перестраховываюсь, взяли как надо. Все! Едем!
Гуров осторожно положил трубку, так ставят переполненный стакан, боясь расплескать, кивнул приподнявшемуся на стуле Вакурову.
– Позвони следователю прокуратуры, спроси, где она будет допрашивать, – сказал Гуров.
– Может, вы сами, Лев Иванович?
– Александра Петровна возглавляет следствие, но ты деликатно постарайся объяснить, что целесообразнее работать у нас. Мы ей предоставим кабинет, вышлем за ней машину. В зависимости от решения следователя вызывай свидетелей. – Гуров убрал документы в сейф, пошел из кабинета. – В старину матери, чтобы вовремя ребенка отучить от груди, сосцы мазали горчицей. Желаю. – Гуров шагнул в коридор, закрыл за собой дверь.
Гуров зашел в кабинет полковника, сказал, мол, Крячко и Светлов, кажется, зацепились. Петр Николаевич что-то писал, выслушал рассеянно, кивнул:
– Действуйте, Лев Иванович, удачи, сейчас, извини, занят.
– Я домой на два-три часа, к вечеру вернусь, – сказал Гуров.
Орлов перестал писать, поднял голову:
– Неприятности?
Гуров сказал, мол, все наоборот, одни приятности, полковник махнул на него рукой.
Лева уходил из управления потому, что не хотел видеть задержанного, тем более разговаривать с ним. Сашенька, он имел в виду следователя прокуратуры, все рвалась в бой, вот пусть и командует. Станислав оперативник настоящий, Светлов опытный, Боря на подхвате, а Гуров отдохнет малость. А то от этих редко встречающихся аномалий совсем больной стал.
В коридоре Лева остановился поговорить с одним товарищем, потом с другим, а когда выходил из здания, столкнулся с Крячко и Светловым, которые вели задержанного.
Гуров посмотрел на его измазанные землей туфли, поднял взгляд на уровень груди, протянул руку и сунул пальцы в верхний карман рубашки. Там ничего не было. Гуров потер пальцы, заметил слабые следы мела и скривился в улыбке.
– Веди, Василий Иванович, – он посторонился. – Значит, мы бы его все равно нашли. Рубашку на экспертизу.
– Так задержали, иначе ли… – Крячко поднял перевязанную носовым платком руку и почему-то радостно сообщил: – Укусил меня!
– Будешь колоться от бешенства, – ответил Лева. – Сто уколов в живот. Кошмар!
– Чем недоволен?
– Еще одну кучу дерьма убрали. – Лева поднял голову, посмотрел товарищу в глаза.
– А ты знаешь?
– Я знаю, Станислав! Я тебя поздравляю! – перебил Лева. – Иди, зачищай до блеска!
Крячко смотрел растерянно, Лева постарался улыбнуться как можно мягче и открыл тяжелую дверь.
Идти Гурову было совершенно некуда. Рита вернется домой лишь вечером. Ольга в школе. Он словно спортсмен, бежавший бесконечные километры, пересек линию финиша и понял: на круг почета сил уже нет, и кончились они вчера или позавчера, возможно, раньше. И на глазах у начальства и своих товарищей он находиться не желал.
Он завоевал право на своеволие, каприз, слабость, имеет право поступать сегодня не так, как надо, а как хочется.
Лев Гуров желал побыть один. И он шел бездумно, не зная куда, не отдавая себе отчета, что это очень короткая прогулка и ему не выдержать даже часа. Так же, не думая, не глядя по сторонам и не обращая внимания на окружающий мир, он вернется обратно. Иначе жить он уже не может.
