Гуров молча смотрел на следователя, сдерживав себя, не видя смысла в этом тяжелом разговоре.
– Не смотри на меня, как удав на кролика.
– Не знаешь, где сейчас Антадзе?
– Уехал в горы к отцу и деду. Болезнь отца, конечно, «липа». Уверен, через месяц-другой и Антадзе, и его начальник уволятся, они работать больше не будут.
– Жаль, что не удастся пожать столь мужественную руку. Ты мне билет на утро закажешь?
– Сейчас займусь.
– Вот и займись, провожать не надо, а теперь оставь меня.
– Когда увидимся? – Следователь протянул руку.
– Будешь в Москве, звони. Сюда в обозримом будущем не прилечу. И еще, – Гуров придержал руку следователя. – Не знаю, где и как, но я достану материал и докажу вину и Лебедева, и Кружнева. Они убийцы, и они ответят.
Следователь смотрел на Гурова и думал, что подполковник несколько напоминает робота, которого запрограммировали на решение задачи, и он будет биться над ней, пока не решит, либо у него сгорят предохранители.
Они молча вышли из гостиницы кивнули друг другу и разошлись в разные стороны. Гурова знобило, ему было стыдно за свои напыщенные слова.
Следователь беседовал сам с собой и время от времени пожимал плечами. Фанатик. Наказание должно быть неотвратимым? Справедливо и красиво сказано, но сегодня это лишь лозунг, слова. Однако Лебедеву и Кружневу не позавидуешь.
Гуров не хотел думать о происшедшем, он сейчас слишком был взвинчен, а поиск решения требовал холодного, спокойного расчета. Гуров пытался отвлечься, думать о завтрашнем дне, Москве, о встрече с женой, пытался представить себе насмешливое лицо полковника Орлова и его первую фразу, когда Гуров войдет в кабинет, – но ничего не получалось.
Когда Гуров вошел в кабинет начальника, Петр Николаевич Орлов взглянул не насмешливо-иронически, а очень серьезно.
– Здравствуй, – ответил он на приветствие Гурова, убрал документы в сейф, пошел к дверям, кивком пригласив следовать за собой.
У генерала Турилина была новая секретарша, она посмотрела на вошедших офицеров безразлично и сказала:
– Проходите.
Кабинет был все такой же большой и холодный. Генерал вышел из-за стола, пожал Орлову и Гурову руки, предложил сесть за стол для совещаний. Три человека за большим полированным столом смотрелись одиноко и неуютно. Гуров знал Константина Константиновича с первого дня своей работы в розыске, когда Турилин еще не был генералом, а он, Лева, в милиции еще вообще был никем. Константин Константинович на работе никогда ничего не делал просто так, и раз они втроем сели за стол для совещаний, значит, никаких тебе обращений по имени отчеству, воспоминаний и дружеских улыбок.
«Да не пугайте меня, товарищ генерал, – хотел сказать Гуров. – Может, для вас я все еще щенок, на самом деле у меня уже шкура дубленая, картечью не прошибешь».
– Ознакомьтесь, товарищ подполковник. – Генерал положил на стол конверт, подтолкнул кончиками пальцев. Пришедшая на Гурова «телега» скользнула по полированному столу.
Генерал и полковник вполголоса беседовали, а Лев Иванович Гуров знакомился с содержанием послания. Он знал, что ударят, но чтобы так нагло шарахнули, не ожидал.
«…Находясь в отпуске, козырял своим служебным положением и захватил „люкс“ в интуристовской гостинице… Поддерживал постоянную связь с преступным элементом, круглосуточно пьянствовал… Вступил в интимные отношения с сотрудницей уголовного розыска. Самовольно вмешался в ход расследования… Подмял своим авторитетом местных товарищей, вынудив их совершить ряд ошибок… Которые повлекли за собой смерть трех человек… В исторический период перестройки, гласности и полного обновления нашего общества считаем своим долгом…»
Бумага была не анонимная, под ней красовалась подпись начальника отдела, полковника, которого Гуров в глаза не видел. Внизу четким, острым почерком Турилина было написано «Тов. Кривенко, провести служебное расследование. Доложить». Хотя Гуров и не пытался встать, генерал сказал:
– Сидите, я вас не отпускал. У вас есть тридцать минут, рассказывайте.
Гуров говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово, избегал оценок, собственных выводов, строго придерживаясь фактов и хронологии событий. Он закончил свой рассказ через двадцать восемь минут.
– Ты и сейчас считаешь себя очень умным и опытным? – спросил Турилин.
– Не считаю, товарищ генерал! – Гуров встал. – Но если я второй раз попаду в схожую ситуацию, буду вести себя примерно так же.
Турилин повернулся к Орлову и спросил:
– Петр Николаевич, вам ясно? Этого человека, офицера и коммуниста, воспитали вы и я. Сопроводите его в Управление кадров, проследите, чтобы Лева не наломал дров. Свободны.
Они шли длинными коридорами молча, неторопливо, в ногу. Гуров отлично понимал, что генерал Турилин сделал все возможное: ознакомил с обвинением, дал в помощь Орлова.
– Ну, жизнь покажет, – прошептал Гуров.
– Что ты бормочешь? – Орлов положил руку ему на плечо.
– Я сказал, что еще не вечер! – ответил Гуров.
