«Любопытное создание, — подумал Бестужев. — А ведь
она, надо признать, во многом права — уж мы то, у себя в Охранном, прекрасно
знаем историю вопроса. И помним, как разноплеменное революционное отребье
прямо-таки носилось по Европе, словно собачонка с погремушкой на хвосте, очертя
голову бросались в любые заварушки, в совершенно чужих странах, языка которых
порой и не знали, — лишь бы вдоволь побушевать на баррикадах…»
— Вы, следовательно, монархистка? — спросил он.
— Не в том смысле, как вам, должно быть,
представляется, — сказала прекрасная Илона. — Я — страстная
почитательница прошлых монархий, князь. Тех времен, когда короли были
настоящими королями. Понимаете? Когда король мог небрежно повести рукой и
бросить: «Жалую вам земли от этой реки до тех вон гор!»… а потом, если
возникнет нужда, без колебаний снести голову хозяину необозримых земель. Я
слишком поздно родилась. Мне здесь неуютно, я имею в виду, в этом веке. Можете
над этим смеяться — над моими убеждениями, над моим платьем и нарядами моих
слуг…
— Мне и в голову не придёт, графиня, — сказал
Бестужев.
— А вы бы не хотели жить лет триста назад?
И тут Бестужев подумал, что триста лет назад ему, жандарму,
было бы не в пример уютнее. И проще. И легче. Приказ Тайных дел государя
Алексея Михайловича, Тайная канцелярия последующих императриц и императоров…
Пресловутая «либеральная общественность», с пеной у рта защищающая сейчас
разномастных революционеров, тогда не существовала в принципе, любому
бунтовщику без затей сносили голову… Никакой либеральной прессы, никаких
шустрых прилежных поверенных, чуть что взывающих к «общественности», никакой
гнили в умах…
— А ведь вы меня понимаете, князь, — с улыбкой
сказала графиня. — Ваше лицо сейчас стало несегодняшним, словно вы вдруг
увидели себя в прошлом и поняли, что оно гораздо привлекательнее… Верно?
— Пожалуй, — сказал Бестужев чуть смущённо.
— Лицо у вас стало, я бы сказала, мечтательно-жестоким…
Полагаю, вам тогда понравилось бы больше. Голову потерять было очень легко, но
и награды не шли ни в какое сравнение с нынешними побрякушками. — Она
небрежно указала рукой на фрачные ордена Бестужева. — Я вижу, вы им придаёте
значение, носите… Мне в прошлом году по причине известного юбилея его
величество изволил пожаловать орден Елизаветы (это было произнесено с
несомненной иронией, не особенно и скрытой). Разумеется, я не могла обижать
императора отказом, это, в конце концов, невежливо… но ни разу его не надевала
и не собираюсь.
— Быть может, я совершил бестактность, надев ордена при
визите к вам?
— Да нет, отчего же, — безмятежно промолвила
графиня. — Носите, если эти глупые побрякушки тешат ваше тщеславие… Один
из моих добрых знакомых ордена прямо-таки обожает, не только выпросил у персов
звезду Льва и Солнца, но и южноамериканских дипломатов обхаживает с той же
целью. На груди у него прямо-таки живого места нет… Но я ему прощаю эту
маленькую слабость, так что и вы можете не беспокоиться. Мне странно только
одно: что к подобным пустякам чувствителен именно житель Сибири. Насколько я
знаю, жизнь там у вас достаточно вольная, законы и столица далеко… Что-то
наподобие Дикого Запада, правда? Про Дикий Запад мне рассказывала Луиза, там
даже сегодня живут вольнее…
Бестужев припомнил кое-каких своих шантарских знакомых из
числа буйных золотопромышленников — и кое-какие собственные приключения,
всерьез угрожавшие жизни.
— Вы правы, графиня, — сказал он тихо. —
Жизнь в Сибири вольная, куда там американцам с их пресловутым Диким Западом…
Простите, я, быть может, вас отвлекаю от обязанностей по отношению к гостям?
— Ну что вы, — сказала графиня. — Гости сами
развлекаются, как им угодно, так уж у меня заведено. Я же предпочитаю общаться с
новыми людьми, которые меня чем-то заинтересуют… Итак, вы сибирский князь, вы
прекрасно стреляете, как я имела случай убедиться… А ещё какие-нибудь увлечения
у вас есть?
Моментально усмотрев прекрасную возможность перевести
разговор в нужное русло, Бестужев непринужденно ответил:
— Всевозможные технические новинки, новейшие
изобретения, от полезных до курьезных.
— Вот как? — сказала графиня, поглядывая на него
как-то загадочно. — Ну, кстати, о технике… Пойдёмте. Я хочу, чтобы вы,
подобно всем, кто у меня в первый раз, познакомились пусть и не с новинкой, но
изобретением полезным, с точки зрения очень многих…
Она встала, и Бестужев торопливо поднялся следом. У него
мелькнула мысль, что речь, очень даже возможно, идет как раз об аппарате
Штепанека — почему бы и нет?
Графиня уверенно вела его на третий этаж, где было гораздо
тише и вовсе не оказалось шумных гостей. Бестужев испытывал нешуточное
возбуждение: долгожданная цель казалась близка…
Увы, увы… ещё с порога, окинув быстрым взглядом комнату, он
понял, что жестоко ошибался. Он представления не имел, как выглядит в
реальности загадочный аппарат Штепанека (из чертежей этого никак нельзя было
понять), но здесь не оказалось никаких экзотических научных аппаратов. То, что
предстало его взору, имело к технике самое отдалённое отношение — и не
интересовало его никогда…
Единственная люстра под зеленым абажуром освещала
прямоугольный стол из тёмного дерева: ряды квадратов с числами, кучки и
аккуратные стопки золотых монет, небрежно брошенные ассигнации, посередине с
характерным треском и щёлканьем вертится нехитрое металлическое колесо, прыгает
шарик… Самая обыкновенная рулетка. За столом в напряжённом молчании сидят
человек десять, стоит классический крупье в безукоризненном фраке и крахмальной
манишке — пожилой, осанистый, похожий статью на английского лорда, в руке,
конечно же, лопаточка на длинной ручке.
— Тринадцать, красное, чет!
Колесо остановилось, шарик прочно обосновался в углублении.
Над столом пронёсся обычный в таких случаях шумок: смесь разочарованных вздохов
с радостными восклицаниями. Крупье проворно орудовал лопаточкой, распределяя
выигрыши и проигрыши.
— Сыграете, князь? — Графиня смотрела на него
требовательно и пытливо.
В казино Бестужев был один-единственный раз в жизни, да и то
по служебной необходимости — ну а уж играть самому ему ни за что не пришло бы в
голову. Однако сейчас приходилось повиноваться даме — точнее, называя вещи
своими именами, довольно взбалмошной молодой особе.
Он заранее предпринял кое-какие шаги по поддержанию образа
натуральнейшего князя из загадочной Сибири. В правом кармане пиджака у него
лежала чуть ли не пригоршня золотых монет — на всякий случай, мало ли какая
ситуация возникнет, где великосветский салон, там и карточная игра. А сибирские
князья, это ведь всем известно, непринужденно таскают золото именно что в
карманах, внакладку, пренебрегая пошлыми бумажниками и портмоне… Ну а секретные
ассигнования, как уже было отмечено, вынесут и не такие представительские
траты…
Одним словом, Бестужев небрежно выгреб из кармана столько
золота, сколько в горсть влезло, положил эту блистающую кучку рядом с первым
попавшимся номером. Соседи по столу, молодой поручик и пожилая дама в вечернем
платье, покосились на него с несомненным уважением, не без зависти.
