Почему? Сыщик нарисовал крестик. Некто узнает, что в преступной корпорации центрального региона России имеется компьютер с картотекой. Информация могла просочиться из нашего управления. Через свою агентуру некто посылает компроматериал на «так называемых демократов». Гуров повел от крестика линию. Что-то у него ничего не получалось. Путь следования материала не прослеживался. Точнее сказать, начало его угадывалось, но вскоре он терялся.
Сыщик дернул карандаш в сторону, линия причудливо скривилась.
Из того же источника некто узнает о полковнике Гурове и его задании и сосредоточивает на нем внимание. Сыщик отправляется за город, за ним приглядывают издалека. После вызова опергруппы, прокуратуры и «Скорой» сначала появляются генералы, которые пытаются получить «что-нибудь для рапорта», а после неудачи за Гуровым устанавливают наблюдение, которое приводит сначала к Романову, а затем и к компьютеру.
Сыщик продолжил кривую и замкнулся на крестике, полюбовался на свои каракули и вслух подвел итог:
– Такой грязной работы я еще никогда не делал.
Гуров смял бумагу, швырнул в угол. Спокойно, сыщик, спокойно, урезонивал он себя. Никто не знает, что дискета у тебя. Они могут только предполагать, и основания для этих предположений у них имеются. Представь, что ты руководишь операцией. Наружка докладывает, что объект сел в машину к неизвестному, который последние сутки, самые горячие, находился от объекта в непосредственной близости. «Мерседес» направляется в Москву. Остановка перед въездом в город, выходят из машины, минут пятнадцать беседуют, возвращаются в машину, движутся по Окружной и наконец въезжают в Москву. На Ленинском проспекте машина останавливается, неизвестный уходит, объект некоторое время выжидает, затем следует за неизвестным. Видимо, на лестничной клетке между ними происходит мгновенный контакт, после чего объект выходит из подъезда и садится в троллейбус.
Конечно, продолжал рассуждать Гуров, получи он такую сводку наблюдения, то не сомневался бы – объект у незнакомца что-то взял. Дальнейшее поведение объекта лишь подтверждает это. Объект не возвращается в министерство, не едет домой, а начинает болтаться по городу. В данном случае не важно, почувствовал он слежку или нет, важно, что он мечется, растерян, не знает, что предпринять.
А уж гуровская легенда с телкой и дешевенький трюк в ЦУМе вообще в комментариях не нуждаются. Сыщик улыбнулся и покачал головой, даже вздохнул. Нехорошо, полковник, ведете себя, словно мальчишка. Вас министр ждет, а вы непотребства вытворяете. Интересно, как пацаны, которые играют в оперативников, объяснили начальству его исчезновение? А ведь сейчас некто тоже не спит, думает, просчитывает. От таких мыслей сыщик повеселел. Эйфория была недолгой, он вернулся к печке, от которой начал, и вновь двинулся в дорогу. И снова не прошел, уперся в тупик. Стереть дискету он не мог, отдать ее – тоже не мог, для принятия точного безошибочного решения информации не хватает. Против генералов нужны неопровержимые улики.
Гуров долго сидел в кресле, курил, варил кофе, снова курил, тасовал колоду и так и сяк, сдавал карты себе и противнику – и каждый раз проигрывал. Лишь когда начало светать, сыщику удалось вытащить джокер. Гуров ударил кулаком по столу, обозвал себя дураком, еще минут тридцать работал, потом упал на диван и заснул.
Юдин жил холостяком, но утюг в доме нашелся, и около десяти утра Гуров, стоя в одних трусах, гладил брюки. Хозяин готовил завтрак, поглядывал на мускулистую фигуру гостя и говорил:
– У вас фигура тридцатилетнего атлета, можете работать натурщиком, хотя для классики, пожалуй, мышц многовато. И на груди шрамик почти не виден, а вот спину вам конопатил халтурщик.
Гуров закончил гладить, убрал утюг и доску, принялся чистить туфли.
– Рубашечка ваша никуда не годится, мог бы подарить новую, так вы наверняка не возьмете…
– Отчего же? – удивился Гуров. – Я нормальный человек и обожаю подарки.
Юдин принес белую рубашку и строгий однотонный галстук. Гуров взял, поблагодарил сдержанно и быстро оделся. Потом они завтракали, разговаривали на отвлеченные темы: о погоде, футболе, политике. Когда собрались уходить, Юдин спросил:
– Вам действительно нужен человек, который подбросил мне Романова?
Гуров кивнул, и Юдин назвал фамилию и должность. Сыщик снова кивнул, взглянул, прищурившись, и заговорил медленно, произносил слова осторожно, словно брел в темноте, на ощупь.
– Я бы на месте Каца не лез в петлю, а раздобыл «Мерседес», принадлежащий покойнику Романову. При ваших возможностях – дело несложное. В «Мерседесе» я не стал бы ничего искать, а велел бы разобрать его на части, до последнего винтика, слил бензин, масло, размонтировал колеса. Мы не способны угнаться за передовой мыслью Запада и не надо пробовать, – он заговорил даже веселее. – Разберите этот аппарат на молекулы, и, если в ваших руках ничего не останется, я брошу свою работу и наймусь к вам водителем.
– Ловлю на слове, Лев Иванович, – сказал Юдин, отпирая массивные запоры входной двери.
– А пока не я вас вожу, а вы меня, подбросьте, пожалуйста, на Октябрьскую площадь, к министерству, – ответил Гуров, переступая порог.
Глава десятая, и последняя
Шеф Гурова, начальник главка Петр Николаевич Орлов, как обычно, в штатском скромном костюме, с плохо повязанным галстуком, который всегда раздражал Гурова (уже семнадцать лет у него чесались руки перевязать галстук по-человечески), сидел в своем кабинете за столом, вертел в руках дискету и, казалось, нимало не интересовался проходившим здесь разговором.
Моложавый генерал, которого Гуров впервые увидел накануне ранним утром у загородной резиденции, в отличие от хозяина кабинета, был крайне активен. Он пытался расхаживать перед столом Орлова, но кабинет был невелик, и генерал, сделав три-четыре шага, натыкался то на книжный шкаф, то, развернувшись и пробежав в обратную сторону, налетал на сейф. В общем, генерал суетился. Гуров сидел сбоку от стола начальника, спиной к окну, терпеливо ждал, когда кончится игра в слова и начнется дело. Сыщик не понимал роли генерала, широты его полномочий, хотя по отсутствующему выражению на лице шефа – а за долгие годы он изучил это лицо как свое собственное – следовало понимать, что этот, явно из новых, генерал полномочиями облечен и является персоной, приближенной к императору.
– Я всегда полагал, что мы люди военные и дисциплинированные! И вы, Лев Иванович, – полковник милиции, а не анархист с маузером за поясом и бомбой в кармане! – изрек генерал, в очередной раз натыкаясь на сейф. – Черт побери, мы можем перейти ко мне, все-таки просторнее, и хоть кофе дадут…
Шеф нажал на кнопку и тихо сказал:
– Света, кофе, пожалуйста…
– Петр Николаевич, вы своим молчанием поддерживаете полковника, будто одобряете его безобразное поведение, которое граничит со служебным преступлением. – Генерал неловко присел на краешек стула. – Мало того, в прокуратуре решают вопрос о возбуждении против полковника уголовного дела за превышение пределов необходимой самообороны, нанесение тяжких телесных повреждений с расстройством здоровья.
