– Готовишься отпускать грехи...
– Заткнись. Смотримся мы с тобой классно, два типичных мента.
– Менты – не люди? Не могут в свободное время зайти, рюмку выпить?
– Я сегодня уже выпил. – Гуров поднимался на второй этаж. – Так что это ты изображай.
В ресторане полагалось раздеваться, швейцар преградил дорогу, молча указал на гардероб. Крячко снял плащ, перекинул через руку.
– Уважаемый, а где традиционное русское “пожалуйте, господа”?
– Мы на минуточку, хозяин. – Гуров тоже снял плащ, прошел в зал, который был почти пуст. – Как говорится, на посошок и в стойло, – сказал он швейцару, который тоже вышел в зал.
– Вот тут и присядем. – Крячко подошел к столу, второму от дверей, сел так, чтобы видеть и зал, и вход одновременно.
Швейцар мялся, он чувствовал, мужики не простые гуляки, либо из ментовки, либо деловые, а в зале сидел Лёнчик с бабой и своими ребятами.
– Иди, иди, родной, – сказал Крячко. – Нервы береги, мы люди мирные.
За одним из столов гуляла изрядно выпившая шумная компания молодежи, парни и девчонки, чувствующие себя хозяевами, в стороне сидел Аким-Лёнчик с дамой. Даже со стороны было понятно, что разговор у них не амурный, чисто деловой. За соседним столом расположились три коротко стриженных качка, все в коже. Они разом повернулись, взглянули на вновь вошедших, затем на хозяина. Аким тоже увидел оперативников, что-то сказал, и охранники отвернулись.
Крячко заказал сто пятьдесят водки и салат из крабов, Гуров – чашку кофе. Официантка к скромному заказу отнеслась спокойно, даже улыбнулась и обронила:
– Хоть чай заказывайте, только не стреляйте.
– Какой ужас! – Крячко даже схватился за голову. – Неужели случается?
Дурашливость гостя опытную официантку не обманула. Она поджала губы, улыбка с лица исчезла.
– Вам все одно, а у меня двое.
– Дожили, мать твою, – сказал Крячко, когда официантка отошла. – Словно в Грозном живем.
Сыщики ждали, Аким их видел, ему и решать, подойти, вызвать из зала, может, вообще не узнать. Крячко выпил водку, ковырял вилкой салат и тихо матерился:.
– Цены капиталистические, остальное – как при большевиках.
Гуров на чашку кофе лишь взглянул, отставил и закурил. Так прошло минут тридцать, наконец Аким поднялся, подхватил свою даму и в сопровождении троих охранников двинулся на выход. Швейцар услужливо распахнул двери. Аким с дамой и двумя охранниками вышли, третий подошел к столу оперативников, спросил:
– Ждете кого?
– Возможно, еще не знаем, – ответил Крячко, чуть отодвинувшись от стола.
Это движение качку не понравилось, он оценивающе смотрел на незнакомцев. Его размышления прервал вернувшийся в зал Аким. Женщина и один из охранников, видимо, уехали, второй сопровождал хозяина.
– Спокойно, ребята. – Аким хлопнул качка по плечу. – Идите, выпейте, – он сделал паузу, – немного. Я этих гостей знаю, люди Лялька, нам потолковать требуется.
Охранники молча пошли к своему столу. Аким сел, глянул на Крячко, кивнул и повернулся к Гурову.
– Здравствуйте, Лев Иванович, какими судьбами?
– Здравствуй, Аким, – ответил Гуров. – Ехал из Шереметьева, решил заглянуть. Не нравится мне здесь. Люди какие-то дерганые, запуганные, встречают неласково. Да и ты тоже распустился, брюхо появилось, стыдоба.
– Воспитываешь? – В голосе Акима появилось раздражение, он покосился в сторону Крячко.
Подбежала официантка, поставила на стол бутылку коньяку, вазочку с черной икрой, глянула вопросительно. Аким отрицательно покачал головой, и женщина быстро отошла.
– У меня двух парней убили. – Аким налил в бокалы, положил в тарелку икры и выпил. – Беспредел.
– А зачем они милицейскую форму надели и людей убивают? – спросил Гуров таким тоном, словно разговор велся о пустяках. – Им убивать можно, а их не тронь? Это твой беспредел, Аким.
– А вы. Лев Иванович, откуда знаете, о чем я говорю?
– Догадливый.
– У меня солидные люди, из ваших, попросили двух ребят должок получить. Никакого разговора о форме и мокром деле не было. Чего не пьете?
– Я за рулем. – Гуров кивнул Станиславу, и тот выпил. – А откуда ты решил, что обращались наши?
– Знаю, – коротко ответил Аким. – Я хочу их найти.
– Заяви в отделение. Где нашли трупы?
– В Солнцеве, у дома, где братья жили. Автоматной очередью из машины.
– Вот по месту преступления и заяви. – Гуров взял бокал, но не пил. – Как ты выразился, “наши” с тобой разговаривали?
– Ну? – Аким снова выпил. Гуров взял бутылку и отставил.
– Опиши приметы, скажи о долге, такое дело не наказуемо. Ты убивать не посылал, а долг получить – дело святое.
– Заяви... Приметы дай.
Аким потянулся к бутылке, Гуров грубо остановил:
– Я сегодня с тобой разговаривать не буду. Ты, Аким, по краю ходил, теперь в дерьме увяз. Протрезвеешь, не передумаешь, позвони, сумею – помогу. Только учти, если я убийц найду, то не тебе их отдам, сам заберу. – Гуров говорил грубо, неприязненно. – Если голова на плечах осталась, вымой ее хорошенько, причешись. И учти, раз твоих пацанов убрали, – он неожиданно матерно выругался, Крячко аж вздрогнул, – значит, ты на очереди. И эти сопляки, – Гуров посмотрел в сторону телохранителей, – тебе не помогут. Я к тебе прилично относился... – Он встал, Крячко тоже поднялся, они пошли к выходу.
Гуров вернулся, положил на стол деньги, сказал:
– Шансов у тебя мало, только я, больше никого.
В машине Крячко спросил:
– Думаешь, после такого разговора он позвонит?
– Наверное, нет, но иначе сегодня говорить было нельзя. – Гуров подумал и добавил: – А вообще я разговаривал с ним плохо. Он врет: догадывался, что дает парней для ликвидации. Ему наплевать на своих ребят, он боится за свою шкуру, шепнул, что знает полковника Гурова, может встретиться. Он полагает, наша встреча его обезопасит, дурак.
– Ты рассказывал, что он парень сообразительный.
– Водка. Она из кого угодно сделает дурака. Крячко остановил машину.
– Лев Иванович, давай вернемся, заберем его в машину, будем трясти, пока он не назовет приметы заказчиков.
– Поезжай. Я устал, хочу домой. Аким врет, с ним встречались люди не из спецслужбы. Как бы плохо наши ни работали, никто не выйдет на встречу с авторитетом напрямую. Сказки. Но во всем этом вранье что-то интересное для нас имеется. Не могу сообразить, чувствую. Отдохну, высплюсь, будем думать.
* * *
Усов прошел вдоль забора, овчарки вели себя спокойно, бежали рядом, изредка исчезали в кустах и вновь возвращались. Он зажег фонари, проверил запоры на воротах, поговорил с дворником Османом, который сообщил, что у него ломит кости, значит, завтра будет дождь. Обычно Усов с удовольствием возвращался вечером в свой домик, где было тепло, уютно, можно выпить рюмку и смотреть телевизор. Но сегодня там сидел майор охраны, и идти домой не хотелось. Ему было стыдно, что он, полковник и розыскник, позволил себя так просто обойти, превратить в рядового исполнителя. Противно подчиняться неизвестно кому, иметь в качестве связника сопливого майора, который, хотя и держится уважительно, фактически передает распоряжения и руководит. Усов подозвал собак, огладил, скомандовал:
