– Прелестно, прелестно. – Данное слово было для фотографа совершенно инородным, видимо, он где-то его вычитал, и слово парню понравилось. – Скромность присуща нашим кандидатам. А это его рабочее место? – Парень сфотографировал письменный стол. – А наследников можно видеть?
– Они в школе. – Валентина Алексеевна растерялась. – Извините, мне пора на работу.
– Вы преподаете в университете, известно. Всего доброго, не смею задерживать, извините. – Он убрал аппарат в футляр и доверительно произнес: – Павел Петрович работает сторожем? Не волнуйтесь, такому безобразию мы положим конец. Мы не позволим кристальных людей обливать грязью. Сегодняшние власти дорого заплатят за изувеченную судьбу вашего супруга.
Когда многоречивый парень ушел, Валентина Алексеевна решила, что произошла ошибка или это какой-то злой розыгрыш. Павел не раз говорил, что у нега много врагов, но, зная тщеславие и подозрительность мужа, она ему не верила.
А вскоре позвонил муж и сдержанно сказал:
– В моей жизни намечаются перемены. Я не стал говорить, что мы расстались, предупредил, чтобы вас не беспокоили, но они люди неуправляемые, могут и заявиться. Я в отъезде, ты ничего не знаешь.
– Уже были, я так и сказала. Ты бы зашел, объяснил, что происходит.
В принципе Усов подобного ответа и ждал, но изобразил нерешительность.
– А стоит ли, дети... Ты так легко поверила, что я подонок...
– Я знаю тебя двадцать лет, меня не обманешь, Я не говорила, что ты подонок. Паша, ты просто человек тщеславный и слабый. Зайди завтра утром, поговорим.
И вот Усов расхаживал по своей квартире, вспоминал, как неожиданно получил ее, потому что генерал, которому она предназначалась, проявил гонор, заявив, что его не устраивают смежные комнаты. А майор Усов был очередником, что более важно, секретарем партбюро управления. На эту “стенку” деньги он занимал, а потом втаскивал ее на третий этаж, так как лифт не работал.
Валентина ходила следом за мужем, останавливалась на пороге, скрестив руки под высокой грудью, смотрела на некогда бравого оперативника, который всегда носил под мышкой пистолет. Только позже она выяснила, что его коллеги носили пистолет лишь в случае необходимости и терпеть не могли наплечные кобуры. Она прекрасно понимала, что муж оттягивает момент объяснения, так как правду сказать не захочет, а врать он жене не умел. Странно, но факт. Павел врал постоянно, легко и просто, большинство людей ему верили, но стоило ему солгать жене, как она улыбалась, и Усов замолкал. Валентина первой узнала, что у мужа роман. Когда разразился скандал, она сразу поверила, что муж брал взятки и виной тому была именно женщина.
– Полковник, – во время ссоры она всегда называла мужа по званию, – все вещи на местах, ничего не пропало, ты можешь сесть, я тебе для храбрости налью.
– Я уже давно не полковник. – Он сел за свой стол.
Жена принесла начатую бутылку коньяку, рюмки, вазочку с печеньем. Чутьем оперативника Усов понял, отпираться бессмысленно, но и признаваться следует не во всем.
– Я перед тобой виноват, но если ты найдешь мужика, который ни разу не изменял, значит, он импотент. Баба была, остальное пришили. – Он выпил. – Служебных нарушений полсейфа наберется, так на них вся ментовка держится.
И женщина поверила. Что муж утаивает от нее, она не поняла, но в искренность поверила. Она сердцем чувствовала, он говорит правду, и глазом не косит, как обычно. Ну что баба? Все мужики одинаковые. Если бы за каждую измену мужчин держали в тюрьме по четыре месяца, то на Москву не хватило бы Черемушек. Подумав так, она даже фыркнула.
– А с того дня, как взяли, у меня ни одной женщины! – И он широко перекрестился.
– Воды, я запивать привыкла.
Валентина пошла на кухню, но нужна ей была не вода, надо было взять себя в руки, так как в ее жизни мужчина появился.
– Расскажи, кто и в какую Думу тебя выдвигает? – спросила она, возвращаясь.
Здесь легенда была готова. Усов излагал ее гладко, насмешливо.
– Я на правительственной даче, охранником, – начал он и снова выпил. – Народ там разный бывает, но в основном оттуда, – указал он на потолок. – Ну, хозяин, естественно, знал, кто я такой, видно, сболтнул кому-то, похвастался, что у него ворота бывший полковник открывает. Ну, прикинули, для пенсии мужик молодой, стали расспрашивать, я как-то за стаканом и брякнул, мол, большие начальники личным обустройством заняты, им на простых людей плевать, а я человек невыдержанный, возьми да заяви прилюдно. Ну, мне уголовщину начали шить, в тюрьму заперли... Извини, Валентина, приврал я крепко, но кому-то мой рассказ шибко понравился. Там к моим россказням столько добавили, мне в век не сочинить. Замы и даже министр стали при встрече за руку здороваться. А кто-то и обмолвился, что Павел Петрович Усов пострадал от антинародного режима и истинный правозащитник, человек смелый и принципиальный, юрист. А на Руси испокон веков пострадавших от властей уважают и любят, давайте его двинем в Думу. Я посмеялся, а оно вон как повернулось.
Валентина чувствовала, муж говорит правду, да и что греха таить, одно дело – жена милиционера, иное – супруга депутата. Она была умная и честная, однако человек живой, к тому же женщина достаточно тщеславная.
– Выходит, что бог делает, все к лучшему. Тебе вернуться необходимо, кандидату в депутаты сторожем служить не положено, – сказала она решительно, опомнилась и спросила: – Партия-то какая?
Он назвал, вопроса этого он ждал и заготовил ответ.
– Паша, так это же настоящие фашисты! – ахнула жена.
– Ты, родная, лучше молчи. Вспомни, мы с тобой в какой партии много лет состояли и членские взносы платили, и голосовали.
– Иначе нельзя было, да и от наших поднятых рук ничего не зависело.
– Думаешь, меня зовут решать чего? Кнопки нажимать. И ничего от моей кнопки не изменится. А я тебе как профессионал скажу: банда – всегда банда, законы везде одни. А Дума – лишь большая банда. Цвета и одежда разные, а мысль одна – как себе урвать.
– Мы здесь живем и ничего менять не будем, – решительно заявила жена.
– Ты пока не депутатша, а жена уволенного мента, недавнего арестанта, и хвост раньше времени не поднимай. – Усов удивился, с какой легкостью победил своенравную супругу, наполнил рюмки, чокнулся, сказал: – Давай за нас, двадцать лет прожить и не поссориться, так лишь в сказках случается.
Она увидела, что муж ее неуловимо изменился, в нем появилась уверенность, незнакомая ей до сегодняшнего дня, твердость. А у него ведь теперь ни мундира, ни служебной машины, ни любимого пистолета.
Наступал вечер. Казино наполнялось народом. Артем Дуров сидел за стойкой, пил сок, сортировал прибывающих гостей. Он не разбирался в моде, в ценах костюмов и галстуков, классифицировал людей по походке, сложению, когда парни приближались к стойке, определял по выражению лица и глазам. Ну, и по тому, что люди заказывали и как платили. Он уже давно понял, что люди богатые не держат деньги в карманах брюк, купюры не мнут, не бросают, и чаевые дают умеренные, некоторые забирают со стойки даже мелочь. За время работы в казино он стал лучше относиться к людям богатым. Они были спокойнее, доставляли меньше хлопот, редко напивались и скандалили.
