– Объясни, Юрий Петрович, своему французу, что он в России. Он может трескать виски с Биллом, получить аудиенцию у английской королевы, а у нас он дальше Коржанова не проберется, – сказал Крячко.
– Это я переводить не буду, – усмехнулся Еланчук.
– Я понял, – сказал француз. – Кто есть такой человек? Он больше? – Пьер не выдержал и перешел на французский.
– Больше, больше! – Крячко махнул рукой. – Он кореш Президента.
– Друг?
– Кореш по зоне больше, чем друг. – Крячко повернулся к Гурову. – Я, кажется, мотаю себе срок?
– Не волнуйся, тебя просто убьют, – ответил Гуров. – Мы отвлеклись. Информация о террористе прошла в Москву от резидента нашей разведки? Кадровый разведчик или агент нащупал нужного нам человека, приобрел компрматериал и предложил резиденту на вербовку? Резидент доложил в Москву, шифровка легла на стол... – Гуров выругался.
– Уже второй раз, скоро начнешь употреблять ежедневно, – заметил Крячко.
Гуров махнул рукой, пошевелил губами, а вслух сказал:
– Кандидатуру на вербовку не согласовывают с Центром. Если только это не грандиозная фигура... Или человек, взорвавший школу с малыми детьми? – Гуров уже разговаривал сам с собой.
– Лев Иванович, поверь мне, человеку, проработавшему в ГРУ не один десяток лет, – сказал Еланчук. – Подобных террористов не вербуют, передают местным властям.
– И вербуют того сотрудника, которому горячий материал передали? – закончил Гуров.
– Устанавливают с ним приятельские отношения, – поправил Еланчук. – Скрыть подобную информацию – опозориться на весь мир.
– Ничего, мы бомбим Грозный и носим белый смокинг. Если такого подонка зацепить, через него можно выйти на руководителей террористических организаций.
– Во-первых, они известны. Во-вторых, человек, вступивший в контакт с нашим террористом, в живых не останется, – возразил Еланчук.
– А кто сказал, что он еще жив? Но информация пошла от него и достигла Москвы. С ней тут распорядились по-своему. Наша задача ее обнаружить.
– Такие агентурные данные нам никто не сообщит. Это стриптиз и конец политической карьеры, – убежденно произнес Еланчук.
– Добровольно не сообщит, – согласился Гуров. – Но заставить человека можно.
– Когда он занимает такой пост?
– Чем выше трон, тем неудобнее на нем сидеть.
Еланчук перевел разговор французу. Пьер Руссо долго молчал, затем спросил:
– Кто конкретно будет вести переговоры?
– Вы, господин Руссо, встретитесь, согласно договоренности, с помощником Президента по безопасности, – ответил Гуров.
– Я могу лишь сообщить о цели своего визита и готовящемся, точнее возможном, теракте. – Француз развел руками. – О ваших предположениях, которые вы сейчас высказали, я даже намекать не могу. Они слишком серьезны, а я не располагаю информацией. При всем уважении к вам, господин полковник. Извините. – Он вновь развел руками.
– Я понимаю, – согласно кивнул Гуров.
– Лев Иванович, ты учти, при их встрече будет обязательно присутствовать генерал Коржанов, – снова сказал Крячко.
– Нет, генерал в это время будет находиться в другом месте, – улыбнулся Гуров.
Гости раскланялись, Крячко пошел их провожать. Гуров тут же позвонил полковнику Кулагину.
После взаимных приветствий и общих фраз Гуров сказал:
– Необходимо срочно встретиться.
– Извини, Лев Иванович, но мне рекомендовано не поддерживать с тобой рабочих отношений.
– А дружеских? – поинтересовался Гуров. – Я не собираюсь говорить о проводимой вами операции.
– Понимаешь, если нашу встречу засекут, мне никто не поверит, что ты не интересовался нашими делами.
– Сделаем проще, я сейчас приеду к тебе совершенно официально, и ты запишешь нашу беседу на магнитофон. У меня только что состоялся разговор с сотрудниками Интерпола. Они сегодня встречаются с помощником Президента, завтра будут у вас. Ты лишь раньше и полнее будешь осведомлен о происходящих событиях. Мне же нужно лишь одно, чтобы твои люди начали работать сегодня, а не через два дня.
– В таком случае приезжай, я доложу генералу.
– Прекрасно, скажи, что ему нелишне будет присутствовать при нашем разговоре.
* * *
Заместитель начальника управления контрразведки генерал Володин Степан Сидорович, полноватый, среднего роста, был в штатском скромном костюме, часто улыбался и тут же хмурился. Видимо, улыбчивость была у него природной, а хмурился он, чтобы казаться солиднее, соответствовать должности.
Когда Гуров вошел в кабинет Кулагина, генерал, стоя у окна, рассказывал что-то смешное, смотрел озорно, по-мальчишески, увидев сыщика, подошел, протянул руку.
– Здравствуйте, Лев Иванович, рад познакомиться. Володин Степан Сидорович. – Рукопожатие у него оказалось неожиданно сильным, не соответствующим округлой мягковатой фигуре.
– Здравия желаю, господин генерал. – Гуров не любил людей, которые при первом знакомстве чуть ли не бросаются в объятия, повернулся к Кулагину. – Привет, Павел Юрьевич.
– Здравствуй, Лев Иванович. – Кулагин указал на кресло. – Что стряслось?
Гуров понял, что приятель предупреждает его: с улыбчивым генералом следует держать ушки на макушке, не расслабляться.
– К сожалению, случилось, и я не на стакан чаю зашел. – Гуров выждал, пока генерал сядет, только потом опустился в кресло.
Сыщику понравилось, что генерал пришел в кабинет начальника отдела и рука у него хорошая, такие сильные ладони часто бывают у бывших борцов, и Гуров непроизвольно взглянул на сидевшего напротив генерала, отметил деформированные уши, понял, что угадал. Хитрец, и не простодушной русской хитростью, человек закрытый, прикрывающийся от посторонних. Качество, видно, врожденное, появилось еще в детстве вместе с улыбочкой.
– Вы вроде как меня изучаете, господин сыщик. – Генерал достал из кармана сигареты, чем немало удивил Гурова, последний считал, что контрразведчик не курит. – Давайте без предисловий, к шестнадцати меня вызывают в верха.
– Видно, по тому же делу, – сказал Гуров. – Коржанов пригласил? Впрочем, меня не касается.
Когда Гуров назвал фамилию Коржанова, в лице контрразведчика что-то дрогнуло, он на секунду прикрыл глаза.
Гуров коротко, но достаточно подробно рассказал о встрече с сотрудниками Интерпола, скрыв лишь факт, что разговор только начался в кабинете замминистра, а в основном велся среди оперативников. Сыщик почему-то решил, что для контрразведчиков это имеет значение. Сколько Гуров служил, столько убеждался: в комитете придают значение не столько важности решаемого вопроса, сколько уровню, на котором данный вопрос обсуждался.
