Гурова новый знакомый покойного заинтересовал, смущало, что он брюнет, и то, что он засветился перед охранниками. Опытный преступник такого не сделает.
Вечер перед убийством Аким провел в казино “Фламинго”, ушел поздно, после часа, пил мало, сидел с проституткой, но с собой не взял. Охранники довезли шефа до подъезда, а убит он был спустя час, там же, у подъезда. Значит, он из дома вышел, причем явно к человеку знакомому.
Гуров устал, слушал третьего телохранителя внимательно, однако чувствовал, что владеет инициативой не в должной мере, не хватало сосредоточенности и внутренней опоры. Володя – так звали охранника – второй раз пересказывал, как проходил вечер в казино. Учитывая, что почти то же самое уже по два раза рассказывали его сотоварищи, сыщик слушал историю в шестой раз.
– Я говорил, что Аким в тот вечер почти не пил, когда ему прислали коньяк, шеф отдал бутылку нам.
Гуров знал о присланной бутылке и что передал ее грузный усатый мужчина в возрасте, айзек или грузин, в общем, черный.
– Князь? – спросил Гуров, не очень понимая, почему и спросил.
– Начальник, вы знаете, они все князья, – усмехнулся охранник. – Телка, что с черным сидела, так его называла. Они, стервы, знают, как мужику потрафить, чтобы платил больше.
– Толстый, говоришь, с усами? – спросил Гуров, сосредоточиваясь. – Волосы короткие, черные, а надо лбом седая прядь.
– Точно. Неужто знаете? Он, видимо, при больших бабках, я видел, как он своей девице доллары дал, отправил в рулетку играть, сам не пошел, один сидел.
– А женщину, что с Князем сидела, знаешь?
– Видел. Имя не скажу, но девица местная, постоянная, видно, в авторитете, многие здоровались, шаркали перед ней. И черный с ней не как с девкой держался, уважительно.
“Такую отыщем”, – решил Гуров, вызвал конвой, отправил парня в камеру и, неизвестно в какой раз, позвонил Харитонову. Запланированная встреча с осведомителем днем сорвалась, телефон не отвечал. В этот раз сыщику повезло, через три гудка трубку сняли.
– Слушаю, – устало произнес Харитонов.
– Добрый вечер, Борис Михайлович, – сказал Гуров с облегчением. – Куда вы пропали?
– В КПЗ отдыхал! – В голосе Харитонова звучали истерические нотки. – Демократия! Добились своего! Схватили в “Будапеште” без всяких оснований.
– Борис Михайлович, выпейте горячего молока с медом и ложитесь спать, я вам утром позвоню.
– Мне бы ваши нервы, Лев Иванович.
– Спокойной ночи.
Гуров положил трубку, повернулся к вошедшему в кабинет Крячко.
– Ты Мишку не спалил?
– Нет. Но наша милиция! – Крячко развел руками. – Сказка!
– О милиции расскажешь завтра. Михаил виделся с Акимом?
– Разговаривал, всего несколько слов. Лёнчика убили не соратники, наши. Ну, не наши...
– Понятно, – перебил Гуров. – Зачем приехал? Отправляйся домой, отдыхай.
– Поделиться хотел.
– Все разделим, Станислав. – Гуров взглянул на часы. – Подожди, сейчас позвоню, кое-что выясню. – Он достал записную книжку, набрал номер.
– А ты сам собираешься спать?
– Обязательно. – Прикрыл трубку ладонью. – Помолчи. Добрый вечер, дорогой Шалва, не могу запомнить твоего отчества. Гуров беспокоит.
– Здравствуйте, Лев Иванович. Как здоровье, дорогой?
– Спасибо. Как ты, семья здорова?
– Как вы, русские, говорите, все слава богу.
– Извини, Шалва, если я сейчас к тебе подъеду, не сильно побеспокою?
– Дорогой, грузин гостю всегда рад.
– Выезжаю, какой у тебя код? Четвертый этаж, квартира двадцать семь, помню, а код забыл.
– Это Гочишвили? – спросил Крячко. – Он вроде от наших дел отошел?
– Верно. Но Шалва видел Акима перед убийством.
* * *
Шалва Гочишвили еще больше располнел, еле помещался в кресле. Они сидели в небольшой комнате, устланной коврами и, видимо, служившей хозяину одновременно и кабинетом, и спальней, о чем свидетельствовали письменный стол в углу и огромная низкая тахта, покрытая, видимо, очень дорогим ковром.
Хозяин, как уже сказано, сидел в старинном, тяжелом, красного дерева кресле, похожем на трон. Гуров расположился на маленьком диванчике, между ними стоял стол, на котором теснились бутылки, в центре громоздилась ваза с фруктами. Сыщик ел горячий лаваш с сыром, пил чай и слушал хозяина, который повествовал о тяжелой жизни грузинского народа и время от времени бросал на гостя внимательный взгляд.
– Какая забота, Лев Иванович, привела тебя в мой дом? – спросил наконец хозяин.
– Большая беда, Шалва, – ответил Гуров, давно решая, что можно сказать старому грузинскому авторитету, а о чем лучше промолчать. – У тебя уже внуки?
– Трое. Все джигиты! – с гордостью ответил хозяин. – А ты все холостой?
– Работа, Шалва. Будь она проклята!
– Тяжелую ты дорогу выбрал, Лев Иванович. Я не понимаю тебя.
– Я тоже не понимаю. Может, я не выбирал, мне бог дорогу определил? – ответил Гуров, взял со стола бутылку коньяку, осмотрел, поставил на место.
– Ложись спать, я велю тебе постелить, утром поговорим, – произнес хозяин, в его голосе звучала безнадежность.
– Я ищу человека, который убивает людей. Не один десяток детей убил, ты мне можешь подсказать след.
– Ошибаешься, дорогой. Я от всех дел отошел, а когда занимался, сам знаешь, с убийцами связей не имел.
– Ты вчера вечером в казино был, Акима видел. Ты туда к Акиму приходил?
– Он мне долг вернул. Я с Акимом никогда дел не имел. Ты ошибаешься, Аким плохой стал, но ребенка не может убить.
– Уже никого не может. Акима ночью убили.
– Я на его лице смерть видел. – Шалва налил в рюмки коньяк. – Он тоже свою смерть чувствовал, а раньше хороший парень был.
– Неплохой, – поправил Гуров. – Шалва, расскажи подробно, как вы встретились, о чем разговор был.
– Мы вчера два раза встречались. В час дня на Пушкинской, у “Известий”. Я подъехал, он уже стоял, меня увидел, пересел в мою машину.
– В его машине люди были?
– Сзади сидели, кажется, двое, я не рассмотрел. – Шалва помолчал. – Нет, одного видел, он стекло опустил, сигарету бросил. Русский, не старый, но и не мальчик, рука мужчины.
– А почему решил, что русский?
– Светлый, быстро видел, не узнаю. Аким ко мне деньги передал, сказал: “Не хочу должником остаться”.
– Доллары? Много?
– Глупости, двадцать тысяч.
– Как сложены были? – спросил Гуров. – Новые, в пачке или уже ими пользовались?
