Со всеми предосторожностями, стараясь передвигаться
абсолютно бесшумно, Бестужев вылез из-под кровати, словно любовник в пошлом
фарсе, встал на прежнее место.
Послышался новый звук, прекрасно ему знакомый — именно такое
короткое лязганье можно услышать, когда отводят хорошо смазанный пистолетный
затвор.
— Ты не понял разве, что мы не шутки шутить
пришли? — продолжал незнакомец. — Парень, мы не для того сюда плыли
из Америки, чтобы ты нам пудрил мозги, как детишкам. Давай-ка посерьёзнее к
делу относиться, а то я в тебе дырок понаделаю в два счёта…
«Вот оно что, — подумал Бестужев. — Всё сходится:
странный акцент, лексикон с уклоном в просторечия — то, с чем он уже
столкнулся, когда на французском изъяснялась мисс Луиза Хейворт (правда, её
французский, надо отдать должное, был гораздо лучше). Нездешний крой одежды,
явная вульгарность в подборе жилетов, галстуков, цветов ткани, какой европеец
наверняка не допустил бы… Американцы. Чёрт знает что, — с большим
неудовольствием выругался он про себя. — Уже и обитатели этого забавного
заокеанского захолустья полезли в Европу с тайными миссиями. Если так дальше
пойдёт, следует ожидать в Старом Свете мексиканцев, а то и жителей Венесуэлы…»
— Кончай вилять, — заговорил второй. — А то
Чарли в самом деле разозлится и понаделает в тебе столько дырок, что ни один
доктор не залатает. Местечко тут тихое, никто и внимания не обратит, стрелять
будем через платок, у нас есть некоторый опыт. Тебе что, охота сдохнуть в такую
прекрасную погоду? День-то какой, французишка…
Вмешался его напарник:
— Сид, кончай трепаться. Время поджимает. Эй ты, мосьё!
Я точно знаю, что инженера вместе с его аппаратом зацапал буквально вчера ваш
босс, Грэвашол…
— Не знаю такого.
— Я тебе человеческим языком говорю: Грэвашол!
— Вы имеете в виду Гравашоля?
— А я тебе о ком толкую? Короче, инженер у вас, и
аппарат тоже. Только он нужнее тому парню, что нас прислал. Есть у него
привычка собирать у себя всякие хитрые аппараты… А парень это такой, что если
он приказывает, выполнять нужно быстро и тютелька в тютельку, иначе самому
голову отвернут… Усек? Ничего личного, не сверкай так глазами. Это просто
работа. Босс сказал, чтобы без инженера и его аппарата мы не возвращались — а
значит, если мы не справимся, нам самим придётся кисло, уж ты поверь… Значит,
что? Значит, кровь из носу, ты мне скажешь, куда Грэвашол упрятал инженера и
аппарат…
— А если я этого не знаю?
— Знаешь, балаганная твоя рожа, знаешь… Я точно знаю,
что ты знаешь, хо! Ну давай, выкладывай. Иначе мы с Чарли возьмём по ножику —
вон их у тебя целая куча — и пощекочем тебя малость так, чтобы и жив остался, и
язык развязал… Ну?
Бестужев решил, что услышал достаточно, и пора прервать эту
увлекательную беседу. По голосам, звучавшим совсем рядом, он хорошо представлял
себе дислокацию противников — а то, что при них есть оружие, его не особенно и
пугало.
Одним рывком отбросив занавеску, он оказался на другой
половине фургона. Как и следовало ожидать, его неожиданное появление на миг
визитёров ошеломило, и Бестужев использовал этот краткий миг со всей выгодой.
Оружие держал в руке только один из них — большой воронёный
пистолет незнакомой Бестужеву модели — да и держал не на изготовку, а небрежно
зажав в ладони, словно палку. Точным ударом ноги по запястью Бестужев пистолет
выбил, и, не глядя, куда он упал, с ходу двинул локтем второму «под душу», как
выразились бы русские мужички из простонародья. Ударенный звучно охнул и
согнулся вдвое, зажимая обеими руками ушибленное место, пытаясь судорожно
заглотнуть воздуха.
Мимоходом двинув ему кулаком в подбородок, Бестужев кулаком
с зажатым в нём браунингом, словно кастетом, приложил обезоруженного чуть-чуть
повыше уха. Точным ударом левой отправил в угол. Только после этого нагнулся,
подобрал пистолет и отпрянул к стенке так, чтобы держать под наблюдением и прицелом
не только эту американскую парочку, но и Жака — циркач мог по-своему
использовать начавшуюся заварушку…
— Обыщите обоих, Жак, — распорядился он. —
Быстренько! Пока не очухались…
У одного больше ничего не оказалось. У второго Жак извлек
из-под пиджака точно такой же чёрный пистолет.
— Держите за ствол! — прикрикнул Бестужев. —
Перебросьте мне! Вот так… К двери! Прихватите какое-нибудь верхнее платье, не
появляться же на людях вот так…
Оторопело таращась на него, Жак схватил с вешалки потёртый
чёрный сюртук, перебросив его через руку, замер у двери, хлопая глазами в явной
растерянности.
— Документы, деньги! — командовал Бестужев. —
Быстро!
Жак ошалело закивал, кинулся к шкафчику и начал в нём
рыться, что-то выбрасывая на пол, а что-то распихивая по карманам брюк.
Американские гости только теперь распрямились, охая и шипя от боли, уставясь на
Бестужева, будто натуральные африканские каннибалы, узревшие аппетитного,
дородного миссионера. Как-то сразу чувствовалось, что они не питают к нему ни
капли дружеского расположения, вовсе даже наоборот…
Бестужев поднял браунинг повыше:
— К дальней стенке, вы оба! — он тоже не следил
сейчас за изысканностью речи. — Учтите, если мне придётся кого-то из вас
пристукнуть, я по ночам кричать не стану…
Они хмуро отступали к задней стенке фургона, пока не
упёрлись в неё спинами. Двигались оба крайне осторожно, словно шагали по
тонкому осеннему ледку — спокойные клиенты попались, рассудительные и видавшие
виды, прекрасно понимали, что сила не на их стороне, а позиция у них самая невыгодная…
— Парень, ты покойник, — хмуро сообщил один.
Бестужев не знал, Чарли это или Сид, да ему это было бы
абсолютно неинтересно.
— Все там будем когда-нибудь… — усмехнулся
он. — Слушайте меня внимательно. Мы сейчас уйдём, а вы оба извольте
проторчать тут ровно пять минут… можете больше, если хотите, лишь бы не меньше.
Если не послушаетесь и потащитесь следом, будет плохо. Стрелять я не буду, к
чему? Я просто-напросто крикну полицейского, они тут торчат на каждом углу и с
превеликой готовностью спешат на помощь. Заверяю вас, здесь, в Вене, я числюсь
среди респектабельных и уважаемых граждан, так что, если я заявлю, что вы на
нас напали с целью ограбления, да ещё и покажу ваше оружие, поверят мне, а не
двум подозрительным иностранцам с другого конца света… Понятно?
— Понятно, — проворчал тот, что повыше (кажется,
судя по голосу, это всё-таки был Чарли). Попадёшься ты мне…
— Там видно будет, — сказал Бестужев почти
беззаботно.
Он с превеликой охотой порасспросил бы этих двоих о том и о
сём — но сейчас, когда время ценилось на вес золота, было, если подумать, не до
них: всего лишь очередные конкуренты из немаленькой уже толпы охотников за
аппаратом…
Он вытолкнул торопливо напяливавшего сюртук Жака на лесенку,
вышёл следом. Шёпотом скомандовал:
