— Идите в том направлении! Не спешите, не привлекайте
внимания!
И направился следом быстрым шагом, то и дело оглядываясь.
Издали махнул агентам, свернул с дорожки и углубился в чащу, где деревья росли
прямо-таки на диком положении. Спрятался за громадным вязом, сделал знак
агентам последовать его примеру. Осторожно выглянул.
Ну, разумеется, пяти минут они и не подумали отсчитывать,
выскочили раньше. Выбежав из образованного фургонами дворика постояли,
озираясь, судя по движениям и мимике, рассыпая самые крепкие ругательства,
какие только знали. Очень быстро должны были сообразить, что метаться в поисках
беглецов бесполезно, да и опасно.
Так и есть — после краткого совещания, сопровождавшегося
столь же бурной жестикуляцией, оба рысцой припустили к выходу из парка и вскоре
пропали из виду.
— У меня впечатление, Жак, что я только что спас вам
жизнь, — сказал Бестужев, вяло улыбаясь. — Мне отчего-то кажется, что
эти типы вас пристукнули бы за здорово живёшь, наплевав на ваши политические
убеждения и не испытывая ни малейшего страха перед Гравашолем. Так что вы
вдвойне мой должник. И если не отблагодарите полной искренностью, я вашу жизнь
превращу в кошмар, честное слово…
Глава 4
Рыцарь, принцесса и дракон
Тактика и манеры поведения, реплики, мизансцены — всё это,
разумеется, было продумано заранее…
В кабинет к господину чиновнику императорско-королевских
железных дорог Бестужев не вошёл, а осторожно просочился, ступая робко и
нерешительно, словно опасаясь в любой момент быть безжалостно вышвырнутым за
дверь. Шляпу он снял ещё в дверях, тут же её уронил, нагнулся за ней, бормоча
некие извинения, поднявши, едва опять не выронил — да так и продвигался
осторожненько к столу, неуклюже вертя её в руках, поглядывая на хозяина
кабинета сквозь простые стёкла пенсне приниженно, боязливо даже… Одним словом,
держался, будто впервые попавшая в столь высокие хоромы деревенщина — или
человек, умирающий от смущения и стыда.
Хозяин кабинета отнюдь не выглядел сатрапом, —
наоборот, добродушный на вид господин солидного возраста с румяными щеками и
окладистой бородой, расчёсанной на два крыла. Не подлежало сомнению, что он,
увидев столь странные манеры посетителя, несколько удивился. Всё же это был не
грозный высокопоставленный вельможа, ежедневно решавший вопросы жизни и смерти,
а довольно скромный служащий, ведавший на Нордбанхофе грузовыми
перевозками, — и чином, в переводе на российские, не превышавший
коллежского асессора, а то и пониже.
— Проходите, господин, господин…
— Фихте, — представился Бестужев, переминаясь с
ноги на ногу у стола, вертя в руках котелок. — Я из Лёвенбурга… Моя
фамилия Фихте…
Государь австрийский император и венгерский король хмуро
взирал на него со стены так, словно его подмывало рявкнуть: «Оставьте эти
забавы, юноша!».
— Очень приятно, — сказал чиновник. — Моя
фамилия Гейльборн. У вас какое-то дело касательно грузовых перевозок? Садитесь
же, прошу вас!
Бестужев осторожно опустился на краешек стула, так, словно
он был горячим, вертя в руках котелок, блуждая взглядом, кривя губы и легонько
гримасничая, ответил:
— Да… Собственно, нет… Вообще-то… Пожалуй, что и так,
но я не знаю, удобно ли… — подпустив в голос нотки лёгкой истерики, он
громко закончил: — Только вы можете мне помочь!
Линия поведения была выбрана безупречно: агрессивного и
напористого посетителя могут с лёгкостью отправить восвояси, а вот завидев
перед собой субъекта нервического, истерика, будут, наоборот, обходиться с ним
вежливейше: кто его знает, насколько далеко он может зайти в своих странностях,
ещё, чего доброго, в эпилептическом припадке забьётся, если не хуже…
Руководимый именно этими побуждениями — и будучи к тому же,
пожалуй, человеком скорее добродушным, чем чёрствым, — чиновник произнёс
мягчайшим тоном:
— Любезный господин Фихте, пожалуйста, успокойтесь. И
изложите, в чём ваше дело. Я здесь для того и нахожусь, чтобы улаживать все
возникающие хлопоты…
— Вы мне не поможете… — продолжал Бестужев тем же
чуточку истеричным голосом. — Или нет, только вы способны… Нет, мне никто
не поможет…
— Я попробую, господин Фихте, — заверил чиновник,
всё же, однако, поглядывая на кнопку вызова секретаря. — Вы только
изложите ваше дело…
— Мне так неловко…
— Я попытаюсь помочь, — заверил Гейльборн.
То вскидывая на него глаза — в которых даже поблёскивали
самые натуральные слезинки, правда, скупые, — то вновь принимаясь блуждать
взглядом по кабинету, Бестужев сбивчиво начал:
— В конце концов, это уже случалось… Не я первый, не я
последний… Это такой удар… — он принял вид человека, очертя голову
бросающегося с высокого моста в холодную воду, закончил с надрывом: — Моя
супруга сбежала! С любовником! Совершенно неожиданно, оставив сумбурную
записочку…
Господин Гейльборн осторожно заметил:
— По-моему, вам следовало бы обратиться в полицию…
— Я надеюсь справиться своими силами… — пролепетал
Бестужев. — Но для этого мне необходимо именно ваше содействие… Этот…
этот… субъект, с которым она бежала, подвизается силовым акробатом в
странствующем цирке Лябурба, который, по моим сведениям, как раз и отбыл совсем
недавно по железной дороге с вашего вокзала… Я хотел бы поехать следом, убедить
её не поступать так опрометчиво, одуматься…
Внимательно наблюдая за собеседником, он не на шутку
удивился: господин Гейльборн, полное впечатление, словно бы испытал огромное
облегчение, даже заулыбался, будто совершенно точно знал откуда-то, что визитёр
неопасен, никаких хлопот более не доставит. С чего бы вдруг такое спокойствие?!
— Ах, вот оно в чём дело! — с тем же нешуточным
облегчением воскликнул чиновник. — Вы хотите знать, куда направился цирк?
— Да, именно, — сказал Бестужев, ёрзая на стуле,
комкая шляпу. — Я совершенно уверен, что она действовала под влиянием
минутного порыва… Наш Лёвенбург — довольно скучное местечко, а Минна всю жизнь
была помешана на романтике, на дамских романах с роковыми страстями и
приключениями… Я поеду следом, мне удастся, думаю…
— Молодой человек… — сладчайшим тоном произнёс
господин Гейльборн. — Я вам в отцы гожусь… Признайтесь, как на духу — вы,
случайно, не собираетесь, э-э… наделать глупостей? Ревность толкает людей на
такие поступки…
— О, что вы! — воскликнул Бестужев, старательно
изображая жалкое существо без тени мужественности, сущую тряпку. — Мне и в
голову не придёт, что вы… Я собираюсь напомнить Минне о прожитых вместе годах,
обо всём, что нас связывает… Это минутный каприз, в коем она, быть может, уже
раскаивается… Я не способен на глупости…
— Да, пожалуй, — сказал чиновник, внимательно его
оглядев. — Ну что же, вашей беде легко помочь…
