— С головой окунуться в приключения? — усмехнулся
Бестужев.
Она потупилась не без смущения: похоже, нашлось всё же
немножко самокритичности. Передёрнула плечиками:
— Признаться, я полагала, что Европа — это ужасно
патриархальный, тихий уголок, где жизнь течет сонно, и действовать будет очень
легко…
— Господи боже ты мой! — сказал Бестужев с
укоризной. — Мисс Луиза, Европа — это тесный загончик с хищниками, которые
за последнее тысячелетие накопили громадный опыт как драк, так и пожирания
слабого… И что там с вашим кинематографом?
— У нас возникла самая настоящая монополия. Образовался
картель, монополист, если вам непонятно. Компания «Моушн пикчерс патент
компани». Она объединила и взяла под контроль все американские кинофабрики:
«Эдисон», «Байограф», «Вайтагр аф», «Эссеней», «Любин», «Зелиг», «Джордж Клейн»
— и вдобавок французские «Пате» и «Мельес». Они купили кучу патентов, в их
руках ещё, что очень важно, контроль над кинотеатрами. Именно МППК поставляет
фильмы. Они захватили всё, понимаете? Производство фильмов, прокат. Тот, кто не
соглашается на условия картеля, просто-напросто не получит фильмов для проката,
а значит, моментально разорится. Кинотеатры обязаны платить картелю ещё и
ежемесячный налог — патентные выплаты…
— Интересно, — сказал Бестужев. — Я и
подумать не мог, что кипят такие страсти…
Луиза глянула на него, честное слово, свысока, как взрослый
на несмышлёныша:
— Интересно, а как вы это себе представляли? Каждый
делает что хочет? Увы… У нас, в Штатах, крупные дельцы стремятся именно что к
монополии. Есть крупные прокатчики, которым эта монополия МППК не нравится, но
они ничего не могут поделать — у картеля в руках патенты. У нас примерно десять
тысяч кинотеатров, и половина из них охотно вышла бы из-под диктата картеля,
пользовалась бы европейскими фильмами… но в том-то и беда, что европейцы не в
состоянии объединиться, создать в противовес картелю столь же крупный концерн.
Каждый действует сам по себе или идёт на сговор с картелем…
— И ничего нельзя сделать?
— Пытаемся, как видите, — сказала Луиза не без
грусти. — Дядя как раз и пытался создать независимую от концерна фирму. У
него есть компаньон, Мердок, он вообще считает, что следует создать не только
самостоятельную систему кинотеатров, но и новую независимую кинофабрику, он
даже подыскал хорошее место, где-то на западном побережье, местечко называется
то ли Обливуд, то ли Холливуд… Картель, как легко догадаться, на него навалился
со всем усердием, Мердок на грани банкротства. Дядя хочет не только заработать,
но и отомстить, он из-за картеля потерял огромные деньги — а он кротким нравом
не отличается и обиды помнит долго… Да и выгода при удаче может получиться ошеломительная.
— А Штепанек здесь при чём? Его аппарат вроде бы не
имеет отношения к кинематографу…
— В том-то и дело, что имеет, — сказала
Луиза. — Мне было некогда разбираться в подробностях, это, в принципе, не
моё дело, но инженер Олкотт клянётся: аппарат Штепанека способен нанести по
нынешней системе кинопроката сильнейший удар… Вот только в полной тайне
сохранить всё не удалось…
— Ага, — сказал Бестужев. — И эти господа,
что сейчас смирнёхонько лежат связанные внизу, как раз и посланы этим вашим
картелем?
— Вы удивительно догадливы… — иронически
усмехнулась Луиза. — Ну конечно же. Картель нанял каких-то гангста…
организованных бандитов, чтобы вам было понятнее.
— Да, на приличных дельцов они как-то не похожи… —
кивнул Бестужев. — По-моему, это опасно…
— Ещё бы, — сказала Луиза. — Они меня
пугали… — Она зябко передёрнулась. — В общем, ничего хорошего.
— Вам бы следовало вернуться домой, — мягко сказал
Бестужев. — Всё же это не женское дело…
— Ничего подобного! — Её глаза вновь загорелись
нешуточным упрямством. — Я ещё всем докажу… Я сегодня уезжаю…
— Не в Париж ли?
Луиза уклончиво сказала:
— Туда, где у меня будут друзья, которые не дадут в
обиду. Ну, теперь вы видите, что мы не имеем никакого отношения к вашей
политике, революционерам и прочим глупостям?
— Да, пожалуй, — задумчиво произнёс
Бестужев. — Не вижу смысла вас задерживать…
Очаровательно, подумал он. Прогрессивная, изволите ли
видеть, Европа, цивилизованный, понимаете ли, Новый Свет… Наши купцы,
промышленники и прочие дельцы тоже, откровенно говоря, не подарок, но нелепо
представить, чтобы в России на конкурентов насылали бандитов…
— Так что же, вы меня не будете задерживать? —
настороженно спросила Луиза.
— Я вас отпущу на все четыре стороны, — сказал
Бестужев. — Если ответите на последний вопрос: откуда вы знаете так много?
Не похоже, чтобы вы располагали сетью агентов и помощников, вы явно действуете
в одиночку…
Она лукаво глянула на Бестужева:
— Ну, понимаете… У Илоны Бачораи, моей хорошей подруги,
часто бывает один очень высокопоставленный чиновник из венской полиции…
— Ага! — сказал Бестужев. — Чего-то в этом
роде следовало ожидать. Этот господин, дабы произвести впечатление на
очаровательных дам, щедро делился с ними разными интересными секретами? Да,
судя по вашему хитрому виду, именно так и обстояло…
— Но я же никаких законов не нарушала, — сказала
Луиза с видом непорочной невинности.
— То-то и оно… — проворчал Бестужев. —
По-моему, вам следует немедленно покинуть этот дом.
— Я и сама собиралась… Они нагрянули буквально за
полчаса до того, как я отсюда улетучилась бы… А эти?.. Вы их арестуете?
Бестужев размышлял.
— Вряд ли имеет смысл, — сказал он наконец. —
Если мы их арестуем, они начнут говорить, всплывёт ваша история, вам поневоле
придётся задержаться здесь и давать долгие объяснения в полиции… Вы этого
хотите?
— Да вы что! Мне нужно ехать… — она глянула с тем
умоляюще-жалобным видом маленькой слабой девочки, который женщины прекрасно
умеют на себя напускать, когда хотят добиться чего-то от мужчин. — А вы не
можете… уладить это как-то иначе?
— Ну что с вами сделать… — сказал Бестужев. —
Постараюсь. Я их отвезу подальше и выпущу на волю, настрого предупредив, чтобы
поскорее убирались отсюда. Устраивает?
Просияв, она кинулась Бестужеву на шею и чмокнула в щеку.
Никак нельзя сказать, что это было неприятно. Однако Бестужев, отстранившись,
сказал сварливым тоном исправного служаки:
— Вот только примите добрый совет: держитесь подальше
от этих игр. В других местах ни я, ни кто-то другой вас защитить уже не сможет…
— У меня скоро будут надёжные защитники, —
заверила Луиза без всякого бахвальства.
Может, телеграмма в Париж как раз и заключает в себе просьбу
о помощи? Наверняка. Её дядя, коли уж он крупный делец, человек, несомненно,
хваткий и вряд ли надеялся только на взбалмошную девицу, пусть даже умную,
хитрую и энергичную, как сто чертей. Какая-то подмога обретается в Париже. Ну,
в конце концов серьёзной опасности это не представляет: в сущности, это всё
частные лица, любители, у них не может быть и сотой доли тех возможностей,
которыми русская полиция располагает в Париже. И потом, воспрепятствовать им
всё равно нельзя — он и сам, по сути, находится в Вене на нелегальном
положении… Придётся отпустить её на все четыре стороны — а в Париже
позаботиться, чтобы не путалась под ногами…
