Рокамболь поднял голову, глядя на них со странным выражением
лица, спросил — надо же, даже с намёком на улыбку:
— Господа, если я правильно понял, вы оба принадлежите
к политической полиции?
— Да, безусловно, — кивнул Бестужев.
Похоже, на лице Рокамболя мелькнуло то ли облегчение, то ли
надежда. Он продолжал вкрадчиво:
— Другими словами, вас не обязывает розыск… некоторых
вещей, попавших к их нынешнему владельцу… отнюдь не связанным с политикой
способом? Ваш служебный долг заключается в другом, ваши интересы лежат в иной
области… Я правильно понял?
Ксавье кивнул. Великосветский аферист продолжал, всё более
обретая циничную уверенность:
— В таком случае, господа, быть может, мы попытаемся
договориться? Вас ведь не интересует блистательное открытие ещё одного
уголовного дела, одного из множества? Это не ваша сфера… Вам нужно это, —
он показал на ящики. — А также, подозреваю, ещё и Гравашоль со своим…
подопечным?
— Предположим, — сказал Ксавье тоном, по которому
Бестужев окончательно уверился, что дело выгорит.
Однако инспектор блестяще выдерживал паузу — стоял с
отрешённым лицом, хмурился, ничуть не спешил радоваться тому, что оказавшийся в
труднейшей ситуации мошенник готов предать всех и вся. И это правильно,
мысленно одобрил Бестужев, так и надо: пусть этот типчик неизвестностью
помучается, пусть поймет, что это ему одолжение делают, а не он диктует условия
— податливей будет… И хозяином положения себя не возомнит. Пауза затянулась
настолько, что Рокамболь стал выказывать явные признаки нетерпения и удивления.
Обведя их недоумевающим взглядом, он неуверенно произнёс:
— Повторяю, мы можем договориться…
— Мы? — Ксавье приподнял бровь с неподражаемым
аристократическим презрением. — Ну какие тут могут быть договоры,
милейший. Вы расскажете абсолютно всё, что нас может интересовать, а мы, так и
быть, позволим вам скрыться из страны со всем неправедно нажитым — чёрт с вами,
рано или поздно, я уверен, вы всё равно сломаете себе шею… Вас что-то не устраивает?
Тогда я пошлю агента за «салатницей», и продолжим разговор в другом месте, уже
не на таких роскошных условиях…
Он говорил отрывисто, резко, холодно — и Рокамболь понемногу
сникал. Бестужев подумал, что разобьётся в лепешку, но добьётся для инспектора
ордена — заслужил, право слово…
— Господа! — воскликнул Рокамболь, вставая наконец
на ноги и приводя своё платье в порядок. — К чему крайности? Умные лица
всегда найдут способ договориться… Вы разрешите, я выпью коньяка? Такие
переживания…
— Только быстро, — тем же неприязненным тоном
сказал Ксавье.
И неотступно следовал за мошенником в гостиную — что было
совершенно правильно, в доме может оказаться припрятанным оружие, будучи в
безвыходном положении, подобный субъект способен на всё…
Неизвестно, какие замыслы таились в голове у Рокамболя, но
дёргаться он не стал, видя неусыпную опеку — вернулся с изящным хрустальным
графином, рюмками, предложил, стараясь изо всех сил поддерживать светский тон:
— Не угодно ли, господа?
Они мотнули головами. Налив себе в пузатенькую рюмочку
изрядную дозу, Рокамболь совершенно по-русски опрокинул её одним глотком, его
щеки порозовели, на лице заиграла слабая улыбка.
— Достаточно! — сказал Ксавье, когда хозяин
потянулся за новой порцией. — Довольно и рюмки. Итак… Похоже, любезный
виконт, вы сыграли со старым приятелем Гравашолем скверную шутку? Не малую долю
добычи присвоили себе?
— Вот здесь не угадали, — язвительно отозвался
Рокамболь, с сожалением поглядывая на графин. — Луи позарез требовалось
камешков на сто тысяч франков, такая сумма его вполне устраивала. Кто меня
упрекнёт, что я подумал и о себе? Согласитесь, нелепо было бы забирать ровно
столько, сколько ему понадобилось, оставив лежать остальное… Коли уж была
возможность… Если хотите, я могу подробно рассказать, как мы планировали это
дельце и кто помогал…
— Вот уж эти подробности мне совершенно ни к
чему, — сказал Ксавье. — Думаю, господина майора они тоже не
интересуют. Для чего Гравашолю камни? На такую сумму? Для его делишек всегда
нужны в первую очередь наличные деньги. Никто даже не пытался продать камни
обычными потайными путями…
— Ну разумеется, — кивнул Рокамболь. —
Господин Де Шамфор, я имею кое-какие представление о жизни. Начни я продавать
камешки, очень быстро об этом через своих крапюлей узнали бы шустрики с набережной
Орфевр… Луи, кстати, тоже не собирался этого делать, ни малейших попыток не
предпринимал, ни одного вопроса не задал на эту тему. У меня сложилось
впечатление, что ему нужны были именно камушки. Простите, но я не задавал
лишних вопросов — когда имеешь дело с человеком наподобие Луи, этого лучше не
делать…
— Кому вы должны это передать? — вмешался
Бестужев, указывая на ящики с драгоценным аппаратом. — За ними кто-то
придёт? Или их следует куда-то отвезти?
Рокамболь, загадочно ухмыляясь, уставился на Ксавье:
— Дражайший инспектор, прежде чем я начну исповедь, мне
хотелось бы услышать от вас твёрдые обещания… Вы ведь понимаете, я вынужден
доверять вам на слово… Но знаю, что вы человек благородный и слово чести не
нарушите. — Он оглянулся на Бестужева: — Тысяча извинений, господин майор,
но вы мне совершенно незнакомы, так что я поостерегусь…
— Хорошо, — сказал Ксавье, чуть
поморщившись. — Слово чести. Если расскажете всё, можете убираться отсюда
на все четыре стороны. Вот только, виконт, «Урания» отправляется из Шербура, то
есть из Франции, причём — через два дня. К тому же пароход французский, а
значит, всё это время вы будете находиться в пределах нашей юрисдикции. Вы,
конечно, можете изменить маршрут, чтобы оказаться вне нашей досягаемости, но
это хлопотно и чревато непредсказуемыми последствиями…
— Ну что вы, я всё понял! — улыбаясь уже почти
спокойно, сказал Рокамболь. — Если я вас обману, вы меня настигнете и
сдерёте шкуру живьём… Успокойтесь, де Шамфор. Мне самому гораздо выгоднее
покинуть Францию спокойно… и, между нами говоря, не буду иметь ничего против,
если Луи Гравашоль обоснуется на казённой квартире с казённым питанием. Мы с
ним чересчур уж разные люди, признаюсь. Меня, чёрствого циника, совершенно не
волнуют все эти высокие идеи касательно вооруженной борьбы с тиранией, я ничуть
не мечтаю осчастливить человечество новым, справедливым укладом жизни. Меня,
откровенно признаюсь, глубоко заботит лишь собственное благосостояние… а вот
старина Луи буквально помешался на подобных идеях и потому в качестве
компаньона для делового человека совершенно не годится. Мавр сделал своё дело…
Надеюсь, вы не считаете меня монстром, де Шамфор?
— Не считаю, — кратко отозвался Ксавье.
— Простите, а за господина майора вы можете поручиться?
В рамках только что заключённого меж нами устного договора? Ещё раз прошу
прощения, господин майор, но я вас вижу впервые, а с господином де Шамфором
знаком достаточно давно…
