– Держи, горячие. – Котов забрался в машину, совал напарнику бумажную тарелочку с беляшами.
– Спасибо, обожди, – Нестеренко связался с Гуровым, доложил.
– Молодец, Валентин. Значит, мы не пустой невод таскаем. Наркотик реально обозначился. Твое мнение: отпустить Крысу и ждать Волка? – Гуров довольно хмыкнул от случайно сложившегося каламбура.
Гуров порой любил спрашивать мнение подчиненных по вопросу, который уже решил. Нестеренко привычки старшего знал, не стал отгадывать, что думает сам Гуров, сказал решительно:
– Волк и завтра будет на месте, а Крыса убежит. Нужно оно нам или нет, решать вам, Лев Иванович. Я бы его посмотрел, установил бы, в конце концов.
– Действуйте, – согласился Гуров. – Не забывайте, меня очень интересует «Вольво».
– Помню, семьсот четвертое, темно-синее, горзнак… – опер назвал номер. – Хорошо, значит, переключаемся на Крысу.
Нестеренко съел беляши, тщательно вытер жирные пальцы, только тогда рассказал Котову новости. Григорий был хитрее и дальновиднее напарника, сказал:
– Деньги за обед вернешь после ужина. А сейчас показываю, как надо работать. – Он вылез из машины, зашел в домик бюро пропусков.
– Командир, – Котов вытащил из нагрудного кармана удостоверение лишь наполовину, – нужна помощь.
– Если снова дела пожарные, лучше уйди.
Котов молча отсыпал в широкую ладонь охранника горсть фисташек, интригующе помолчал.
– Объект секретный, командир, а ты шпану с улицы пропускаешь, нехорошо. Начальство мне выдаст, а тебя просто с работы выгонит. – Котов грыз фисташки, смотрел в грязное окно.
– Только по пропускам, – ощетинился охранник.
– Мужичок среднего роста, лохматый, чуть кривоногий. Он третьего дня у Киевского вокзала лотерейными билетами торговал, сейчас прошел на объект, как к себе домой, – сказал Котов, оторвал взгляд от окна, перевел на охранника.
– Моляев Иван, как его, Степанович вроде бы. Не знаю, чем он где торгует, пропуск у него в порядке. Я сам паспорт видел. – Охранник покраснел, приготовился к защите.
Котов легко снял напряжение, сказав:
– Я тоже живой человек, могу и обознаться.
Котов вернулся в машину, беспечно сказал:
– Моляев Иван Степанович, не забудь проверить по ЦАБу и картотеке МУРа.
– Ты командуешь? Если тебя повысили, то ты нагло зажал бутылку, коли разошелся по настроению, то иди, адрес известен, – ответил Нестеренко.
– Ты славянин, должен быть выдержан и стоек, – Котов скорчил смешную гримасу.
Крыса отсутствовал примерно час, вышел из проходной, зашагал в сторону Садового, где начал ловить машину. Первый же частник на красной «пятерке» «Жигулей» принял пассажира, двинулся в сторону Колхозной.
Рынок, у которого Крыса вышел из «Жигулей», был оперативникам хорошо знаком. Один из самых грязных рынков в Москве, отличался наибольшей плотностью населения, ранее проживавшего на Кавказе. Толкавшиеся здесь люди не столько торговали и покупали, сколько постоянно жили, и милиция, и бесчисленные команды мэра не могли изменить ситуацию.
Тротуары рядом с рынком сухие и чистые. Стоит пройти десяток шагов за ограду, как под ногами начинала хлюпать черная грязь, откуда она появлялась, никто не знал. Санэпидемстанция и пожарники писали свои бумаги, вряд ли кто их читал. И запах стоял почти неуловимый, но стойкий, даже плотный. Ни один дегустатор в мире не сумел бы ответить, чем здесь пахнет.
Котов был не дегустатором, а сыщиком, потому, войдя следом за Крысой на территорию, повел длинным носом, решительно заявил:
– Десять тысяч немытых человеческих тел.
– Когда успел пересчитать? – Нестеренко зыркнул светлым глазом. – Объект не потеряй, бухгалтер.
– Свернул за павильон, – Котов прибавил шагу. – Здесь, безусловно, бывал, знает, куда идет.
– Умен ты, сил нет, – беззлобно огрызнулся Нестеренко, придержал товарища.
Крыса стоял у совершенно пустого прилавка, чего-то ждал. Через несколько минут из павильона, стоявшего чуть в глубине длинного ряда прилавков, вышел немолодой грузный брюнет с окладистой бородой. Он кивнул Крысе с достоинством, не спеша протянул руку. С минуту хозяин и Крыса о чем-то говорили, затем скрылись за дверью дощатого строения.
– Что думаешь? – спросил Валентин.
– Наркота, – уверенно ответил Григорий. – Торговец даже для вида на прилавке товар не держит, один занимает целую сторону. А перстни на руке видел? Восточный человек, да еще в годах, не станет носить фальшивку.
– Это факт, – согласился Нестеренко. – Манера такая или иное, только торговец не шибко рад нашему гостю.
– Долги? – высказал предположение Котов. – Если один торгует, а прибыл поставщик, положено платить.
– Ясное дело, – буркнул Нестеренко, поймал за шиворот бойкого мальца лет четырнадцати, поставил перед собой, заботливо и совершенно бессмысленно отряхнул ему пиджачок, поправил сбившуюся на затылок кепку, долго смотрел в глаза.
Парень было дернулся, под взглядом затих. Уличный народ с пеленок учится распознавать власть. Сыщик взял у напарника горсть орехов, высыпал в смуглую ладошку, доброжелательно спросил:
– Как жизнь?
Мальчишка пожал худыми плечами, начал грызть орешки, затем ответил:
– Пока вы меня не тормознули, была ничего.
– Я тебе плохого не сделал, – сказал сыщик.
– Но собираетесь.
– Мнительный ты, до ужаса, – Нестеренко вновь отряхнул пацана, указал взглядом на пустой прилавок за его спиной. – Скажи…
– Шалим, больше не знаю. У меня семья, начальник, – парнишка зыркнул в сторону, опер взглянул, увидел двух здоровенных амбалов, которые появились в конце прилавка.
Здоровые русские парни жевали, молча разглядывали незнакомцев.
– Шалим? – вроде как удивился оперативник. – Может, он мне и нужен. Только чем он торгует, не пойму.
– Отпусти, – не жалобно, а твердо и зло сказал мальчишка и закончил словами из фильма «Белое солнце пустыни»: – Восток – дело тонкое.
Малец юркнул вдоль прилавка, на секунду задержался около амбалов, обронил слово, побежал дальше.
– Гриша, влет ответь, какое слово произнес пацан? – спросил Нестеренко.
– Тоже мне, бином Ньютона, – Котов пожал плечами. – Менты.
Крыса вышел из павильона, держа в руке плотный пакет, судя по туго натянутым ручкам, в пакете лежало нечто тяжелое. Амбалы оторвались от прилавка, на их лицах появилась озабоченность, они молча встали по обе стороны Крысы, повели его к выходу, словно под конвоем.
– Организация, – произнес задумчиво Нестеренко.
Котов процитировал старый анекдот:
