– Русский? Откуда наш язык знаешь? – спросил один.
– Я и не знаю, – безразлично ответил опер, продолжая смотреть прямо перед собой.
– Не знаешь – не говори! – Парень раздраженно махнул рукой.
– А я и молчу, – Нестеренко сидел с совершенно безразличным лицом, на спорящих не смотрел.
Кавказцы вновь заспорили между собой. Нестеренко ждал, многолетний опыт научил его: если хочешь что-то узнать – не спрашивай, заинтересуй собой человека, сделай вид, что знаешь по данному вопросу больше его, и помалкивай. Тогда он сам тебе расскажет все, что знает, и еще будет просить дополнений и объяснений. Такой способ не всегда срабатывал, но шансы на успех имел.
Парни вновь повернулись к оперу, старший спросил:
– А когда стреляли?
– Стреляли? – удивился Нестеренко.
– Слушай, отец, ты дурака из себя не строй, сам сказал, что слышал! – вспылил младший. – Я тут «мазу» держу с приятелем, свидетелем будешь. Долю получишь.
– А ты, сынок, с отцом так же разговариваешь? – поинтересовался опер. – Я на Кавказе не бывал, но слышал, там к старшим уважение имеют.
Из зала выглянула девушка, сказала:
– Ашот, я освободилась.
– Извини, дорогая, у нас мужской разговор. Мы позже зайдем, – старший кивнул Нестеренко на дверь и пошел вперед.
Младший дышал оперу в спину. Нестеренко нехотя поднялся, вышел на улицу.
– Отец, извини, ты сказал, что слышал выстрелы?
– Ну? – Опер утер ладонью лицо.
– Когда слышал?
– И где? – добавил младший.
– А доля? – спросил опер.
– Да, может, совсем не о том разговор. Давай сначала выясним, где и когда, потом к палатке Акопа пойдем, может, и доля будет, – сказал младший. – Вчера вечером неподалеку разборка была, я с земляком поспорил, что он врет и выстрелов не слышал. А я слышал, у нас время не сходится.
– Разборка, может, убили кого, – протянул Нестеренко. – Мне такое надо? Я лучше помолчу.
– Никого не убили, отец, – успокоил старший. – Только Акоп соврать любит, всегда все знает и треплется. – Он подумал, заговорил иначе: – Ну, замочили тут двоих, а чуть что – кавказцы виноваты, мы были недалеко, выстрелов не слышали, нас всю ночь в ментовке держали.
– Пойдем к твоему земляку, я его послушаю, – неохотно согласился Нестеренко.
Они уже дошли до угла Выборгской и Ленинградского, отсюда был хорошо виден дом, у которого застрелили полковников милиции. Оба кавказца взглянули на дом из светлого кирпича и быстро зашагали к расположенной на углу палатке.
– Отец, правду скажешь, я тебе литр «Абсолюта» поставлю.
– Много, захлебнусь, – усмехнулся Нестеренко.
Парни заскочили в палатку, младший тут же вышел, встал рядом с Нестеренко, видимо, решил стеречь ценного свидетеля. Пустышку тяну, думал опер. Ребята сами ничего не знают. Киллеры стреляли из пистолетов с глушителями, шоссе шумит, слышимость нулевая. Да и время убийства установлено довольно точно, нужны свидетели, которые могли видеть киллеров. Оба парня, кажется, никого не видели и сами на роль исполнителей никак не подходили: те были профессионалы, а парни – болтуны, обеспокоенные, чтобы их местная милиция не трогала.
Из модной, добротно оборудованной палатки вышли двое, хозяин был в аккуратном халате. Нестеренко решил ломать разговор, протянул руку, торговец несколько растерялся, видно, привык к отношению более уважительному. Нестеренко, высокий, жилистый, очень сильный, положил ладонь на плечо торговца, слегка придавил и милицейским тоном сказал:
– Здравствуй, Акоп, меня зовут Валентин Петрович. – Приведшие его парни подрастерялись. Опер не обращал на них внимания и продолжал: – Ну, расскажи, сынок, в котором часу ты вчера слышал выстрелы и чего интересного не рассказал в отделении милиции.
Акоп заговорил на своем языке, даже замахнулся на одного из парней. Нестеренко жестко перехватил руку торговца, строго сказал:
– Говорить только по-русски, – и продолжал: – Ты где находился, когда услышал хлопки? Ведь выстрелы походили на хлопки, и ты не сразу сообразил, что стреляют? – Руку с плеча торговца опер не убирал.
– Я товар разгружал с машины, здесь и стоял, – Акоп сник, важность с его полного лица исчезла.
– Значит, ты стоял лицом к «Волге», у которой и застрелили офицеров милиции. Следовательно, ты должен был видеть и стрелявших, особенно того, что стоял у мусорного бака.
Конечно, следовало парня задержать, доставить в прокуратуру, передать Гойде, допросить официально. Но случается, что внезапный, пусть и неофициальный опрос дает больше, чем допрос под протокол.
– Как я его видел, гражданин начальник? – попытался возмутиться продавец. – Темнело, он по плечи виден, да и растерялся я!
– Ты, парень, себе срок не мотай. Молодой, в зоне не был, поверь, там медом не намазано! – Нестеренко повернулся к молодому парню, держателю пари. – Стой, где стоишь! Герои живут в соседнем подъезде! Так вот, Акоп, объясняю для дурных. Что палатку у тебя заберут – то семечки. Тебя в отделении следователь допрашивал официально. Ты заявил, мол, ничего не видел, и показания подписал. А дача ложных показаний, да еще по делу об убийстве – статья верная, колом не вышибешь. Ты сейчас в присутствии друзей мне правду расскажешь, а с отделением я дело улажу. Я подполковник из Главка уголовного розыска. – Он достал свое удостоверение, разворачивать не стал, а пистолет переложил в другой карман, словно ненароком.
– Вы правы, господин подполковник, хлопнуло несколько раз, – признался Акоп, – я и не понял, что стреляют. Когда увидел, что менты… – он смешался.
– Нормально. Менты так менты, мы сами себя порой так зовем, – подбодрил парня Нестеренко. – Они упали?
– Ну да. Тут я трехнулся. Одного, хозяина «Волги», я знал, он пиво любил, заходил.
– А стрелявшие? – спросил Нестеренко.
– Я только одного видел. Вы верно определили, он у мусорки стоял. Второго не видел, но шаги его слышал. Он за углом, на Макарова, прятался, когда побежал, на консервную банку наступил. А ближний – в сторону «Магистрали».
– Так магазин называется, – пояснил молчавший до этого парень, старший из всех.
– В «Магистраль». Да, – продолжал Акоп. – Но, думаю, не в магазин, а двором двинулся. И все шел, не бежал. Только когда за угол дома свернул, так побежал.
– Значит, они в разные стороны подались? – не столько спросил, сколько утверждающе произнес Нестеренко.
– Точно, в разные, – подтвердил Акоп.
– Ну лады. Теперь самое неприятное, пойдем в отделение бумаги писать. Извини, сам не люблю, но порядок. Вы мне покажете, как тем двором на Ленинградку выйти, зайдем в опорный пункт, все запишем. Ашот! – Опер взял самого молодого за плечо. – Ты горячий, не шали! Я тебя и в бегу достану и ноги без всякого оружия бантиком завяжу. Договорились?
