– Насчет экспертов я тебе свое мнение сказал, значит, надежда лишь на ребят. Это максимум два дня; за такое время никто не способен собрать команду и зацепить тебя. Так что ставим мою машину у министерства, и два дня я с удовольствием с тобой катаюсь.
– Хорошо, – неохотно согласился Станислав. – А если выставить «наружку» за Борисом Вагиным?
– И на что рассчитывать? – Гуров взглянул недоуменно. – Я уж не говорю, что вести наблюдение за оперативником сложно и дорого. Сколько нужно людей и техники? Ладно, пускай никто людские деньги не считает, и мы такие же. Но что ты ждешь? С кем может встретиться твой Вагин? С убийцей, которому сделан заказ? Да никогда в жизни.
– Хорошо, гений, беру свои слова взад. – Станислав махнул рукой. – Надоел ты мне со своей правдой, сил никаких не хватает.
Оперативники приехали в Митино, разыскали районную контору жилья, нашли кабинет начальника. Котов подтолкнул напарника, шепнул:
– Иди.
– Отчего я? Тогда уж пошли вдвоем.
– Сказал, иди! – рассердился Котов и ушел в другой конец коридора.
Нестеренко вышел лишь минут через двадцать чуть ли не в обнимку с усатым русым толстячком.
– Всегда рад, – гудел усатый. – Я приказал, значит, «ша»! Если какая заминка, звони, я им, бездельникам, головы поотрываю! – Он покосился на Котова, дыхнул перегаром и выкатился на улицу.
– Мировой мужик, чего ты уперся, не пойму, – от Нестеренко тоже попахивало. – Пойдем, взглянем на жэк, они скоро закрывают.
– Как ты верно когда-то заметил, Валентин, я – еврей. А твой «мировой мужик» – антисемит. Мне бы пришлось его уговаривать, а ты с ним не разлей вода, – сказал Котов, усмехаясь.
– Да откуда ты взял? – возмутился опер. – Заранее ты знать не мог, да и сейчас лишь предполагаешь.
– Я перестраховывался, а теперь знаю. Ты не заметил, как он на выходе на меня посмотрел, а я к таким взглядам давно привык.
– Все ты врешь, – ответил Нестеренко.
В коридоре жэка толкался недобрый народ, все на что-то сердились, но оперативники вошли в комнату, где их ждали.
– Мы, конечно, не знаем, кто у нас в какой квартире без прописки живет, – быстро говорила немолодая женщина в больших очках. – Наши документы в полном порядке, принимаем людей лишь из паспортного стола, все по закону.
– Лидия Степановна, не надо нервничать, – сказал Котов, слышавший, как к женщине обратилась знакомая.
– Я совершенно спокойна! – заявила несколько воинственно чиновница, и оперативники невольно переглянулись. Им стало ясно, что с законностью здесь не все в порядке.
– Вы работаете сегодня до шести? – спросил Котов.
– Я могу задержаться, – с готовностью ответила женщина.
– Сейчас половина шестого, – вмешался Нестеренко. – Не стоит и книги доставать, мы придем завтра к десяти. Вам это удобно?
– Конечно, конечно, – женщина понизила голос, хотя рядом никого не было. – Вы слышали, двух парней из десятого дома вчера убили?
– Ужас, – ответил Котов. – Слава богу, мы не по таким делам.
– Замечу, черных сильно прибавилось. Безобразие! А ведь у нас и депутаты живут.
Отделавшись от назойливой чиновницы, оперативники пошли по аллейке чахлого скверика, миновали пенсионера с детской коляской, не обратив на него никакого внимания.
Зато Робер внимание даже очень обратил на двух мужчин, вышедших из дверей жэка.
Он не торопясь поднялся, покатил коляску и вскоре узнал, что поступила команда проверить всех «черных», проживающих в микрорайоне, особо тех, что без прописки.
Узнав цель визита неизвестных, Робер замурлыкал песню и решил, что, вернувшись в хату, махнет призовой стакан.
Вскоре на столе Гурова лежал список мужчин, каждый из которых теоретически мог оказаться разыскиваемым. Таких людей набралось всего двенадцать человек.
Петр Николаевич Орлов просмотрел список и отложил на своем столе в сторону.
– Бумага остается у меня, заниматься кропотливой проверкой я вам запрещаю. Не исключена возможность, что преступник увидит Котова или Нестеренко в лицо, и это затруднит нам последующую работу.
Гуров с Крячко переглянулись, они ждали если не похвалы, то одобрения и заинтересованности генерала, а он был безразличен, даже ворчлив больше обычного.
Генерал, конечно, заметил удрученный вид своих друзей и подчиненных, отодвинул документы, которыми занимался до прихода оперативников, и сказал:
– Ладно уж, садитесь.
Гуров был так удивлен, что даже не пошел курить к окну, а занял стул рядом со Станиславом.
– Скажу прямо, я вашей работой по данному делу крайне недоволен. Будь на вашем месте кто-либо другой, я бы воспринял все как должное. Профессиональная, добросовестно выполненная работа, но вы поехали по наезженной колее. Так бы поступил любой опытный разыскник, у меня таких офицеров много. Но вы не любые, вы два элитарных, лучших сыщика управления. Результатов ждут не только в министерстве. А вы делаете, что положено, и не более. Такие светлые головы, а не понимаете, что работаете по шаблону, упорно лезете в тупик.
Гуров вытер платком пот со лба. Столь оскорбительных слов он не слышал от Петра много лет.
– А ты, Лева, вообще работаешь неприлично. Я имею в виду твою мерку, которую установил ты сам, тебя на такую высоту никто силком не тащил. А залез, так изволь соответствовать, а не соответствуешь, изволь выслушивать. Ты, Станислав, извини, на хорошем, но своем уровне к тебе претензий нет, работаешь, как умеешь. Я установленное в группе старшинство отменяю. Старший группы Гуров, решает данный вопрос генерал Орлов, и не смейте без моего разрешения меняться местами. Как говорится, дружба дружбой, а служба службой.
– Господин генерал-лейтенант, а можно выражаться конкретнее? – голос у Гурова немного сел, но опер четко закончил фразу.
– Я говорю, как считаю нужным, называю тебя, между прочим, по имени. То, что сейчас происходит с тобой, хоть раз в жизни случается с каждым талантливым человеком. Ты уверовал в свою непогрешимость.
– Неправда, Петр, – чуть ли не крикнул Гуров.
– Неправда, – легко согласился Орлов. – Но мы твоих сомнений не знаем, ты замкнулся в себе, что плохо для тебя, для дела, да и нам не здорово. Ты хотел конкретнее, изволь.
Орлов расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил узел галстука. Станислав встал, вынул из шкафа валокордин, разбавил, дал генералу. Орлов выпил, откусил яблоко.
– Еще несколько лишних слов. Я думаю о вашем деле постоянно. А ведь если я поручил дело вам, я должен забыть о нем, должен на сто процентов верить, что вы все выполните быстро и по высшему классу. Сейчас же вы меня подставляете, меня долбает министерство, теребят из Думы, интересуется правительство и Администрация президента. И, конечно, не из-за того, что мы не можем найти пропавшие тридцать машин с людьми. Правителям на такое дело плевать. Но над нами смеются в зарубежной прессе. В Чечне крадут людей, это стало обычным делом. Оказывается, в Москве тот же беспредел. Я вас защищаю, вы меня – нет, так не честно.
