Гуров понял, взглянул недовольно, однако промолчал. Станислав вновь направился в лесок, сорвал травинку, прилег за кустом.
Запасливее всех оказалась супруга Котова, и он начал раздачу бутербродов с потрясающе вкусными котлетами. Последним Гриша разыскал Станислава, протянул ему еду и бутылочку сока, лег рядом.
– Стас, ты вроде как в засаде.
– Угу, – Станислав жевал, кивнул одобрительно, запив последний кусок, ответил: – Вроде как в засаде, не знаю на кого, Гриша. Ты шибко умный, скажи, если ты хищника потихонечку удавливаешь, хищник так и погибнет, не дернувшись? Он не попытается освободиться, не захочет тяпнуть тебя за горло? Взойдет на крест, словно христианин?
Гриша долго не отвечал, беззвучно пошевелил губами, вздохнул, затем, как бы через силу, сказал:
– Зверя не вижу. Полоз обыкновенный гад. Не удивлюсь, если выяснится, что людей убивал именно он. А чтобы кто бросился сегодня, как я тебя понимаю, на Гурова, такого зверя я не вижу.
– А кто тебе сказал, что он должен находиться здесь? – спросил Станислав.
Хозяин техстанции и Гуров стояли в пустой комнате, где недавно лежали инструменты, и смотрели на аккуратный квадрат кирпичной кладки в центре пола.
– Вы довольны? – спросил Полоз. – Здесь никакого наркотика уж точно не спрятано.
– Не знаю, вскроем, посмотрим, – ответил Гуров.
И тут Полоз проявил незаурядную сообразительность, усмехнулся и ответил:
– Героин не золото, его не станут упрятывать на века, наркотик должен находиться под рукой.
– Не наркоман, судить не берусь, – Гуров жестом позвал старшину. – Привезли? Зови ребят, вскрывайте.
– Не имеете права, – хозяин встал на кирпичную заплатку. – Сломаете, кто станет заново класть?
Два молодых милиционера с ломами в руках подошли, ждали команды.
– Глупости и милицейский беспредел! – закричал хозяин. – Это личная собственность! Я буду жаловаться прокурору!
– Здравствуйте! – на пороге появился следователь прокуратуры. Он был в мундире, чем несказанно удивил Гурова. Сыщик не знал, чему удивляться больше, появлению следователя или его мундиру. – Я старший следователь городской прокуратуры, вот необходимые документы. – Он открыл свою папку, начал перебирать бумаги.
– Да делайте, что хотите! Ваша власть! – хозяин вышел.
Гуров пожал следователю руку, махнул милиционерам, они ударили ломами. Брызнули кирпичные осколки. Гуров и Гойда вышли на улицу.
– Какими судьбами, Игорь Федорович? – спросил Гуров.
– Начальство распорядилось, – Гойда развел короткими руками с пухлыми ладошками. – К прокурору явился его помощник Драч, которого накрутил твой генерал. Я слышал, ты чуть ли не против министра попер? Прокурор у меня еще интересовался, достаточно ли ты разумен?
– Временами, – ответил Гуров. – Хорош я буду, если тел не найду.
– Тогда мы все окажемся в дерьме, – несколько равнодушно заметил Гойда. Он был человеком высочайшего самообладания. – Ты сам-то убежден?
– Игорь, ты бываешь когда-нибудь абсолютно убежден в виновности подследственного? – спросил Гуров. – У меня имеется практически все. Нет только трупов.
– Тогда у тебя нет ничего, – подвел итог Гойда.
У техстанции остановилась «Волга», из которой выбрался тучный полковник.
Станислав оставил Котова, подбежал к полковнику, начальнику райуправления, которого сыщик накануне вечером отвез домой. Полковник едва кивнул Станиславу, как человеку малознакомому, и хриплым, срывающимся голосом спросил:
– Кто главный в творящемся беспределе?
Его заместитель подполковник Суворов из машины не вышел, а опер Вагин выбрался с противоположной стороны, подошел к Станиславу и тихо сказал:
– Вы, коллеги, кажется, сильно вмазались.
Гуров стоял рядом со следователем прокуратуры, встречать прибывшего не собирался, так как ничего хорошего от его визита не ждал. Начальник райуправления подошел сам и, дыхнув густым перегаром, сказал:
– Вы полковник Гуров? Вы вчера подослали ко мне сотрудника, который ввел меня в заблуждение, так что теперь я невольно оказываю помощь вашим противоправным действиям.
– Извините, но законность действий полковника определяет прокуратура, – спокойно ответил Гойда.
– А я имею приказ руководства! – вспылил полковник.
– Факт вашей биографии, – парировал Гойда.
– Где мои люди? Я не желаю иметь никакого отношения к происходящему. – Полковник натужно закашлялся, казалось, сейчас его вырвет. – Я забираю своих людей. Данный объект расположен на моей территории, здесь все подчиняются моим приказам!
– Желаете самоопределения? – спросил Гуров. – Вашими людьми я не руковожу, можете их забрать.
Стоявший чуть поодаль Полоз слушал, как препирается начальство, после слов Гурова хозяин подбежал к ним:
– Господин полковник, станция принадлежит мне на правах личной собственности, они ломают…
– Заткнись, – начальник райуправления взглянул на хозяина без симпатии. – Нанесенный ущерб вам будет возмещать полковник Гуров.
– По решению суда, – заметил Гойда.
– Как старый мент скажу тебе, полковник, – прибывший начальник посмотрел на Гурова с сожалением. – Ты зарвался, тебе даже победу не простят, о неудаче я уже не говорю.
– Идемте, идемте, – хозяин открывал двери. – Взгляните, что они творят.
Кирпичи лежали лишь в два ряда, под ними обнаружились доски, их тут же оторвали, и теперь в центре пола зияла квадратная дыра. Гуров принюхался, трупного запаха не ощущалось. Завидев своего полковника, старшина подал команду «смирно», рядовые побросали инструмент, встали и замерли.
– Вы кому служите, сукины дети? – рявкнул полковник.
– Дежурный приказал! – У старшины перехватило дыхание.
– Чтобы через минуту здесь никого не было! С дежурным я разберусь, – полковник повернулся к Гурову. – И что вы тут нашли?
– Надо взглянуть, – ответил Гуров.
Станислав оттеснил начальство, нырнул в дыру, сказал:
– Здесь лестница, нужен фонарь.
Вездесущий и запасливый Котов протянул Станиславу мощный фонарь и тоже стал спускаться вниз. Гойда сжал Гурову руку, кивнул и прошептал:
– Спокойно, Лев Иванович. Спокойно. Вы же сами любите повторять, что еще не вечер.
Начальник района тяжело дышал, отвалив губу. Гуров вынул из кармана фляжку, отвел «больного» в сторону.
– Глотни, может прихватить. Мне только твоего трупа и не хватает.
Полковник сделал несколько глотков, вернул фляжку, пробормотал:
– Видно, ты стоящий мужик… Жалко тебя.
