Душа наполнилась моя.
– Я тебе наполнюсь, ментяра, – зарычал Николай.
– Да не я это, богом клянусь. Александр Сергеевич Пушкин.
– Николай, это точно не Стас, – рассмеялся Гуров. – А ты вроде извиняться собрался.
– Настя, скрутили меня, как мальца. Извини ты меня за ради бога. Я к слову сказал, не со зла. – Николай взял Настю за руку, глянул на Гурова и руку поцеловал. Девушка вспыхнула, руку отдернула, словно обожглась.
– Никола, ты чего?
– Молчи, так положено. Пойдем, выпьем мировую.
Все расселись, налили по новой, и Гуров сказал:
– За наших друзей! – Когда выпили, сыщик продолжил: – Я воспользуюсь, что Николай в хорошем настроении, и обращусь с просьбой. Понимаешь, парень, в городе цирк был, чуть ли не лучший во всей округе. Так его под склад сдали, артисты с голоду пухнут, директор запил вмертвую, уже ноги не ходят. Ты скажи братве, чтобы они помогли арендатору товар под крышу мэрии перенести. Только без крови. И еще. Цирк реставрировать время и деньги нужны, директор уже не встает, а ему дело необходимо. Он знатный кондитер был, пекарню свою имел, да ребята с юга подъехали, выгнали, наверняка администрацию подмазали. Алешка такие торты изготовлял, вся область лопала и облизывалась. Ты верни пекарню Колесникову, справедливо будет, люди тебе «спасибо» скажут.
– Брось, господин сыщик, я за «спасибо» в жизни ничего не сделал. – Николай нахмурился.
– Так ты в жизни и руку девушке не целовал, – усмехнулся Гуров. – Ты, Николай, в жизни еще массу хороших дел не сделал. Так что у тебя все впереди. А ребятам своим скажи, чтоб портреты твои в городе сняли. Враг твой велел повесить, деньги заплатил. Признаться, придумано недурственно и очень для тебя опасно.
– Почему враг? И чем для меня опасно?
– В мэры тебе никак не пройти. Тебе необходимо срочно заняться лесопилкой, взять кредит, начать строительство, нанять людей. Парни твои быстро поймут, что легче и выгоднее работать, чем нищих прохожих грабить да «крыши» над пустыми ларьками держать. А кто не поймет, того посадим.
Стас с Настей убрали со стола, подали кофе. Николай окончательно протрезвел, взглянул на Гурова с прищуром, спросил:
– А кто мы с тобой теперь друг другу?
– А что бутылка водки изменить может? Ты авторитет по кличке Акула, я опер-важняк. Я тебе уже сказал, напрочь завязывай, занимайся лесопилкой. По моему мнению, за тобой дел на червонец, как минимум. Но, думаю, ничего не доказывается, хотя уточню.
– И вы можете меня в острог посадить, в суд направить и пустить по этапу? – спросил с легким придыханием Акула.
– Обязательно. Сумею доказать, обязательно направлю. – Гуров вздохнул, взглянул на Настю.
Глаза у девушки были сухими, лихорадочно блестели, чувствовалось, она верит каждому слову Гурова.
– Я не хочу, но то иное дело. Между «хочу» и «должен» дьявол огромный ров выкопал. Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Николай, словно загипнотизированный, прошел следом за Гуровым в кабинет, где стоял телевизор. Сыщик подвинул Акуле кресло, сел сам, нажал кнопку дистанционного управления. Съемка была любительская, но вполне качественная.
На экране копали землю. Кучка женщин в черных платках стояла поодаль от свежевырытых могил. Звука не было, но немые темные лица женщин, испуганные мордашки жмущихся к матерям детей от полного безмолвия казались еще страшнее. Камера наехала на одиноко стоявшего мужчину.
Раздался голос диктора, бесстрастный, мертвый, как лица женщин:
– В городе Котунь в двенадцать часов дня на Первомайской улице из проезжавшей мимо машины джип автоматными очередями были расстреляны люди, стоявшие за материальным пособием. По непроверенным оперативным данным, в машине находились пьяные молодчики из группировки некоего Николая Тишина по кличке Акула. Ведется расследование.
Экран вспыхнул яркими огнями, слышались голоса, мелькали женщины в вечерних платьях, мужчины в парадных костюмах. У шикарно накрытого стола толпились люди.
Зазвучал тот же голос:
– А это банкет, устроенный одной из думских партий в честь своего очередного юбилея. Слуги народа тоже люди, им хочется иногда отдохнуть. Среди слуг и крупные чиновники.
Камера наехала на лицо мужчины, тот жевал и что-то говорил своей даме.
– Это член правительства, не рядовой гражданин, сам вице-премьер Семен Николаевич Тишин. По проверенным оперативным данным, он брат, по матери, Николая Тишина… Уголовника. Но в настоящее время он чист. Тоже отдыхает. Оба брата находятся под защитой закона. Да и что случилось? Здесь же пока никто не стреляет.
Материал секретный, к показу запрещен.
Гуров нажал кнопку, экран погас.
– Его я тоже хочу арестовать. Но ров, дьявол вырыл ров. – Гуров закурил, посмотрел на пистолет в руке Акулы, пожал плечами, сказал равнодушно:
– Хочешь застрелиться? За ради бога! Только не в этом доме. И потом Настя. Девочка ни в чем не виновата.
– Почему себя? – прошептал Акула, бледнея. – Я пришью тебя, господин полковник!
– А я тут при чем? Нашел крайнего. И я тебе толково объяснил, что этого делать не следует. Спрячь пушку, а то отниму, привлеку за незаконное хранение оружия.
– Как собаку!
– Мальчик. – Гуров вздохнул, уперся пистолетом Акуле в живот. – У тебя и предохранитель не снят, а у меня необходимая самооборона. – Он вынул пистолет из вялых пальцев Николая, положил в карман. – Хозяину лесопилки оружие носить не положено. Пойдем, будем жить дальше и думать, как закопать тот дьявольский ров.
Они вышли в гостиную. Настя взглянула на жениха, выпрямилась и застыла. Стас наметанным глазом определил ситуацию, налил стакан водки, поднес Николаю.
– По русскому обычаю, на посошок.
– Да-да. – Николай выпил водку машинально, не ощущая вкуса.
Стас подал Насте норковую шубку, Гуров пошел провожать гостей к машине, подсадил Настю, почувствовал, как дрожит ее тонкая рука, обошел машину, оперся на открытое окно водителя.
– Ты в отношении цирка и пекарни не забудь. Помнишь мужика в кадре, отдельно стоял? Мой друг, его семью твои парни по пьяни расстреляли, он сейчас умирает. Мефодий тебе пару слов скажет. Ты сейчас ни о чем не думай, занимайся лесопилкой. Если у тебя дела пойдут, я Буничу подскажу, он тебе западного инвестора подкинет.
– А вы пока копать будете? – глухо спросил Николай, заводя мотор.
– А чего копать, у тебя все на поверхности, пока неподсуден… Если больше ничего нет, – ответил Гуров.
– А если есть?
– Найду обязательно, – заверил Гуров.
Гуров прошел за машиной до ворот, помог сторожу опустить шлагбаум.
– Это ведь для его ребят глупость одна, – буркнул сторож.
