Классик остался в автомобиле, бандит двинулся следом за сыщиком.
Гуров быстрым профессиональным взглядом окинул людскую толпу, выхватил небольшую группу мужчин, стоявших у чебуречной, отметил плечистую стройную фигуру Станислава, перетянутую кожаным ремнем, подошел. Стас травил байки, уголовники похохатывали, лишь один мужичонка, маленький и плешивый, стоял безучастно. Сыщик понял: законник, знакомый законник…
Боковым зрением Гуров заметил шагах в десяти у киоска одетого «не в масть» окружению бритого мужчину, который, доев чебурек, вытирал носовым платком пальцы. Гуров тут же напрягся, отчетливо сказал так, что мужчина слышать не мог:
– Стас, опасность!
Станислав мгновенно пригнулся и шарахнулся в сторону. Когда незнакомец ловко выхватил из внутреннего кармана пистолет и выстрелил в Гурова навскидку, сыщик уже успел переместиться, но неожиданно вскрикнул, схватившись за плечо, один из уголовников. Стрелявший метнулся за палатки.
– Чужак! Взять его! – скомандовал сыщик, становясь за столб.
Гуров быстрым взглядом прощупал публику. На пистолете незнакомца имелся глушитель, поэтому выстрела люди не слышали и мало что поняли. Блатные бросились в погоню, на месте остались раненый и мужичонка, которого Гуров сразу определил как законника. Память сыщика сработала четко, вытолкнув на поверхность его кличку.
– Четвертак! – отчетливо произнес Гуров. – У стрелявшего должен быть напарник, и он здесь. Осмотрись – он Мефодию нужен.
Неподвижная маска авторитета ожила, глаза открылись и зажглись, словно маленькие фонарики, они медленно заскользили по движущейся толпе. Тонкие бледные губы скривились, до сыщика долетел шелест:
– Гляди на мясной павильон. Баба в юбке до земли, корзинка с капустой. Пушка в корзинке, а у меня ствола нет.
Сыщик сразу нашел указанного вором человека, понял тут же, что это не женщина. И точно, юбка мгновенно упала, корзинка покатилась по земле, в руке незнакомца появился пистолет. Гуров прыгнул прямо под ствол, выстрелил и всем телом проехал по грязевой жиже. Ответного выстрела сыщик не слышал, вылетел из лужи и упал на вооруженную руку незнакомца. Произошла короткая, не на жизнь, а на смерть, схватка. Гуров защелкнул на убийце наручники, сорвал с его головы платок, кое-как обтерся, схватил неудачника за шиворот, рывком поставил на землю. Подошел Стас, недовольно сказал:
– Они его замочили, придурки.
– Один живой, я его подранил – перевяжем, допросим, – прохрипел Гуров, дыхание которого еще не восстановилось.
– Отобьют, ты же не станешь стрелять. – Стас вытирал грязные ладони о свой ватник. – Как я не успел, буквально метр оставался, когда они ломом расплющили ему голову.
– Документы забрал?
– И ксива, и ствол у меня. Готовься!
Через ворота группкой выходили уголовники, тащили тело, громко переговаривались.
– Четвертак! – рявкнул на весь базар Гуров. – Ко мне, мужик! Иначе Мефодий из твоей головы приготовит холодец.
– Я здесь! – Маленький человечек вырос буквально из-под земли.
– Молодец. Я доложу о тебе Мефодию Сильверстовичу, – сказал Гуров. – Второго замочили, но я объясню, что ты помогал мне и в смерти той не виноват. Этих людей надо было допросить, потолкуем с одним. Ты проводишь нас до машины, скажешь братве, чтоб ко мне не подходили. Ни-ни! Я мужик горячий.
– Стоп! – Плешивый был ростом мал, но духом крепок. – Ты его в ментовку везешь, а он нам нужен.
– Я его в ментовку не повезу, – ответил сыщик. – Но я его взял, и не тебе решать судьбу этого человека. Доложи кому следует, скажи, полковник будет по известному адресу.
– Ой, темнишь… – начал было Четвертак, но Гуров его перебил:
– А вот и мой охранник! – И указал на молодого парня в кроссовках. – Ты где бегаешь, растяпа? У тебя какая задача? Меня пасти. А ты? Вот бери мужика, он раненый, веди в машину осторожнее.
– Я сам. – Четвертак ухватил раненого за наручники, повел к выходу.
Встречная группа уголовников расступилась. Кто-то сказал, указывая на труп:
– Вот, заловили, не ушел, гад.
– Заткнись, я еще с вами разберусь. – Четвертак нагнул плешивую голову, вывел раненого за ворота, прошептал: – Молись, чтобы я тебя больше не увидел.
Классик вылез из машины, оглядел извоженные в грязи фигуры, сказал:
– В такой униформе на манеж не пускают. – Стянул с себя плащ, застелил им заднее сиденье. Снял ватник со Станислава, положил на водительское место, сказал строго: – И не ерзайте, не то высажу на галерку.
– Куда я тебя? – спросил Гуров у задержанного.
– В бедро, – ответил тот.
– Значит, жить будешь. – Сыщик тронул машину.
– Но кровью изойду. – Незнакомец сжал зубы.
– Не успеешь, – успокоил Гуров. – Свечку поставь, что я захватил тебя, а не криминал. Там санпомощь простая: паяльник да плоскогубцы.
– Стой, стереги машину, орел, – сказал Гуров парню в кедах, вытаскивая с помощью Станислава раненого и внося его в подъезд.
– Всю жизнь ты, сукин сын, меня обворовывал, я слова не говорил, – донесся до оперативников несколько окрепший голос Капитана. – Пятнадцать минут осталось. Сашка, будь человеком!
– Обождешь, – укладывая раненого на пол, сказал Гуров. – Сильвер, помоги ребятам, ты у нас по ранениям спец. Снимите с него штаны, взгляните – если выходного отверстия нет, перетяните, повезем в больницу.
Капитан затих, с любопытством выглядывая из-за ширмы. Стас с Сильвером возились с раненым, который, надо сказать, держался как мужик и, когда его ворочали, не проронил ни звука.
Гуров разделся до плавок, свалил мокрую одежду в кучу и примерял различную одежонку, которую Классик вытаскивал из бездонного шифоньера.
– Есть, – удовлетворенно заявил Стас, – выходная дырочка не маленькая, но, главное, она имеется. Сильвер, открой бутылку водки, дай чистую тряпку, рубашку – что найдется.
– Фигурка у вас, господин полковник, хоть на манеж выходи. Лишнего нет, а что есть, содержите в надлежащем порядке, – говорил Классик, кидая Гурову клоунский костюм. – Думаю, в самый раз будет. Заместо исподнего, а брюки и верх отыщем.
В это время зазвонил телефон.
– Это меня, – сказал Гуров. – Стас, подойди, скажи, сейчас подойду.
– Слушаю, – ответил Станислав. – Здравствуйте, Мефодий Сильверстович, они переодеваются. Извините, не мое собачье дело, однако в вашем городе непорядок. Мало того что грязь непролазная, так еще посторонние люди палят из пушек, будто они у себя дома. Извините.
– Гуров, – сказал сыщик, прыгая на одной ноге и с трудом усаживаясь на стул.
– Вы чего творите? – сдерживая гнев, произнес Мефодий Сильверстович. – Почему мента к себе забрали? Он наш.
