– Вы головастый мужик, полковник, – согласился Мефодий.
– Стволы упакуешь в полиэтилен, завернешь в брезент. – Сыщик посмотрел вору в глаза. – Если ты мне задвинешь туфту, проверить-то я не могу, то в Москве их отстреляют, гильзы имеются, проведут экспертизу. Мне надают по шее, а ты получишь оборотку. И спецназ двинет сюда искать стволы настоящие. То же случится, если ты со стволов сотрешь пальцы своих парней.
Мефодию стало муторно, мент, как дьявол, угадывал мысли. Мент, человек многоопытный, отлично понимал: именно стволы являются неопровержимым вещественным доказательством, и сразу решил подцепить их. Вор уже подхихикивал, в душе представляя ментовские хари, когда они поймут, что имеют на руках пустышку. Вора не интересовала судьба подельников, важен сам факт – он воткнет ментам по самое-самое. У Мефодия существовала, как и у каждого человека, своя правда и своя гордость. Но мент все разгадал, будто для него никакой тайны в помыслах Мефодия не существовало.
– Все? – спросил он, стараясь на выказывать злости.
– Нет. Ты мне обещал помочь с цирком и с пекарней.
– Я уже сказал людям. – Мефодий презрительно поморщился. – На кой ляд вам эти доходяги-клоуны?
– Три года назад они спасли мне жизнь, – ответил сдержанно Гуров.
– Ну а теперь-то?.. – Мефодий пожал плечами.
Сыщик глянул на вора и ответил так, чтобы тот понял:
– Понимаешь, земля круглая и вертится. Может, и теперь сгодятся.
– Другое дело, я проверю.
– Лады. – Гуров встал, потянулся до хруста, снова сел. – Дай телефон, желаю, чтобы ты сам слышал, мое слово не из бумаги.
Николай поднялся, принес аппарат, поставил его перед сыщиком, отводную трубку передал Мефодию. Ночью связь работала отлично, и Гуров вскоре услышал знакомый голос:
– Здравствуй, Лева.
– Здравия желаю, господин генерал-лейтенант, – ответил Гуров. – Извините за поздний звонок, у меня новости.
Орлов мгновенно сориентировался, понял, Лева говорит в присутствии третьего лица, и ответил соответствующе:
– Полковник, будить начальство – твоя привычка сызмальства. Ты знаешь, материал у меня забрали. Новости сообщай по другому номеру. Хотя если хорошие, то валяй.
– Я имею возможность захватить полный комплект, но мне нужно время, минимум сутки.
– Хвастун, да бог с тобой. Отвечать будем вместе, с той лишь разницей, что я уже генерал. – Интуиция у старого сыщика была потрясающая. – Господин генерал-лейтенант, вы передайте соседям, чтобы они придержали своих парней, не хлопнули меня здесь раньше времени. Я же в Москву прилечу, не на Северный полюс.
– Я-то передам, да как послушают, не гарантирую. У них может не быть прямой связи с исполнителями.
– Спасибо, генерал-лейтенант, о вылете сообщу. Спокойной ночи.
– А пошел бы ты…
– Обязательно. – Гуров положил трубку, посмотрел на Мефодия, который покачал головой.
– У вас, как в зоне, не повернись спиной. Генерал не может хренового вопроса решить.
– Ладно. Ты со своими разбирайся. Можно не сейчас, но я хочу взглянуть на парня, которого ты мне дашь в охрану.
– Вы его хорошо знаете, полковник. Но можно взглянуть еще раз, он во дворе, в машине.
– Лады.
Сыщик снова употребил словцо, которое почти никогда не говорил. Может, это произошло оттого, что у Гурова появилось дурное предчувствие. Он надел куртку, повинуясь неизвестному предчувствию, снял «вальтер» с предохранителя.
Женщины попрощаться не вышли, а мужчины шагнули вместе с Гуровым через порог, встали на крыльце. Джип Мефодия сверкал в тусклом свете двора лакированным мощным телом, щетинился стволами автоматов.
– Мефодий, ты кому войну объявил? – спросил шутливо сыщик.
Вор не ответил, сиплым голосом крикнул:
– Костыль, выйди!
Из машины выпрыгнул высокий, хорошо одетый парень. В первое мгновение сыщик не узнал в нем нескладного «несчастного» Ивана, мерзшего часами у дома артистов. Иван вытянулся, козырнул. Сыщик, абсолютно не задумываясь о последствиях, всадил ему пулю в лоб.
Торчащие из окон машины стволы уперлись мертво в сыщика и разнесли бы его в клочья, но рядом стояли Мефодий и Акула. Сыщик убрал пистолет так же мгновенно, как и достал, и, удивляясь собственному спокойствию, сказал:
– Я ему денег дал на одежду… Он зарезал ни в чем не повинного мальчонку, я поклялся отомстить. Извини, Мефодий, что так получилось.
– Иван был одним из лучших, – просипел Мефодий. – А стреляешь ты знатно. – И крикнул: – Заберите и похороните, такая ему выпала судьба! А вы, полковник, поберегитесь, я хотя и в законе, а за всех своих бойцов не в ответе.
– Ты мне не грози, Мефодий. Один родится нормальным, другой – горбатым. Ты же не спрашиваешь у него, почему он такой. Я родился горбатым!
Сыщик кивнул на прощание, сел в свой «Ауди» и выехал со двора.
– Ты меня всегда учил: менты продажные и трусливые, – сказал Акула, спустился с крыльца, подошел к джипу. – Мужики, если с ментом чего случится, будете иметь дело со мной. А чтобы вам за подельника шибко обидно не было, растолкую. Мент покойника пожалел, денег на обувку и портки целые дал, а Иван крестника мента зарезал.
– Иван не знал, – сказал кто-то из машины.
– Мент тоже не знал, что Ивану гроши на прикид не требуются. – Акула протянул в окошко стодолларовую купюру. – Сменитесь, выпейте за упокой грешника, желчь в ховальниках не держите, подавитесь.
– Поняли, Акула. Каждому – свое.
А Гуров быстро проскочил через пустой город, и, едва въехал во двор особняка, на крыльце появился Стас.
– Живой? Можешь не выходить. Звонил Бунич, просил тебя к себе в любое время.
– Обождет. – Гуров сел боком, опустил ноги на землю, закурил – пальцы дрожали. Сыщик шутил, что у него зажигание опаздывает и он пугается после, а не до. – Стас, я за Петруньку отомстил, влепил убийце между глаз. – Он достал из кармана «вальтер», поднес к носу, то же сделал и Станислав, словно раньше пороха не нюхал.
– А как теперь с Мефодием? – спросил он.
– Никак, я стрелял при нем. Вор признал, мол, такова судьба. Мы с тобой сыщики «отличные». Иван был ведущим боевиком группы. Я ему деньги совал, ты о вербовке разговоры вел… Стыдоба.
– Это точно. Езжай. Я буду ждать, черт бы тебя побрал.
– Я тебе уже говорил: обожай женщин. Они святые, – ответил Гуров, выкатываясь со двора.
Коммерсант сидел за своим столом, решал кроссворд. Когда Гуров в сопровождении охранника вошел в кабинет, Бунич поднялся из кресла, сделал шаг навстречу. Они молча обменялись рукопожатиями, охранник, помогая гостю снять куртку, безразличным тоном сказал:
