– Ну, Лева, теперь все в сборе, можешь начинать, – предложил губернатор, безрадостно оглядев присутствовавших, да и они от счастья не сияли.
– Ну, как я понял по вашему виду, Борис уже поделился с вами новостями, которые от жены узнал? – спросил Лев, и все кивнули. – И я думаю, что он уже проверил магазины и узнал, кто и где покупал энергетические напитки в немереном количестве, от которых у этих уродов башку снесло.
– Проверил! – зло сказал Борис. – И ведь выбрали же паразиты самый дальний от интерната магазин, где их никто в лицо не знает, а по виду-то и не скажешь, что это подростки. Вымахали ростом со взрослого мужика, а ума не нажили. А эта дурища и рада была, что у нее энергетики целыми упаковками покупают – выручка-то большая, а она на процентах работает. Они на такси подъезжали и затаривались. Она снова заказывала, а они снова подъезжали и все забирали. Постоянные покупатели, блин! Когда я у нее спросил, как она могла подросткам столько продавать, она глаза вытаращила и Христом-богом клялась, что в жизни бы не подумала, что им столько лет. Короче, больше я сюда ни одной банки не привезу, а то, что осталось, вылью к чертовой матери.
– Не губи природу – это же сплошная химия, что бы на банках ни писали, – предостерег его Гуров. – Только это, мужики, полбеды! Вы вот на что посмотрите!
Он бросил на стол ксерокопии. Они тут же пошли по рукам, и мат поднялся такой, что хоть святых выноси. Тут уж закурили не только Романов с Фатеевым, но и некоторые из мужиков, чего раньше за ними никогда не наблюдалось.
– Вижу, что проняло вас, сам так же отреагировал, – заметил Саша.
– Это только присказка, сказка впереди, – сказал Лев и, достав из кармана диктофон, на который незаметно для Батюшкиных записал весь свой разговор с ними, поставил его на стол и включил. – Вы вот что послушайте!
Мужики, можно сказать, слушали молча, потому что яростно матерились шепотом, да прикуривали одну сигарету от другой. А потом Романов, не выдержав, встал и достал из шкафа бутылку водки и рюмки. Подумал и достал еще одну. Пили все, кроме Степана, и тоже молча, причем не чокаясь, словно на поминках по своей былой спокойной жизни. Когда запись закончилась, губернатор спросил:
– Что делать будем? Лева предлагает гнать в три шеи: подростков – из интерната, а их родителей – с работы.
– Однозначно поддерживаю! – сказал Матвей, а все остальные согласно покивали. – У нас у всех есть дети, а у некоторых – уже и внуки. Кто учился, а кто еще учится в обычных школах, но они себе никогда ничего подобного не позволяли.
– Даже близко ничего такого не было, – добавил Геннадий. – Я бы со своих за такие художества лично шкуру спустил!
– Какие вы все добренькие! Выгнать в три шеи! – яростно выговорил Виталий. – Сажать! Только сажать! А если бы не только моя жена погибла, но и в кого-то из ваших близких эта проклятая петарда попала, вы бы тоже ограничились тем, чтобы этих недоносков из интерната исключить? Да вы бы их собственными руками удавили!
– Саша имел в виду, что гнать надо тех, кто ни в чем серьезном не замешан, а просто крутился возле этой компании. Те же, кто по ночам приключения искали, уже в ИВС сидят и их допрашивают. И улик на то, чтобы привлечь их к уголовной ответственности, хватает, потому что по некоторым статьям ответственность наступает с четырнадцати лет, – объяснил Гуров. – О состоянии здоровья этих недоумков вы уже тоже все знаете?
Мужики покивали, а Матвей не удержался и воскликнул:
– Гонорея в интернате! Это же уму непостижимо! Но откуда она там?
– Василич, расскажи, что ты в подвале увидел, – попросил Гуров.
Фатеев в двух словах рассказал, что там было, и тут началось такое, что Лев всерьез испугался за целость уже этого кабинета. Вскочив на ноги, Виталий орал, что прямо отсюда он поедет в больницу и удавит Зайцева собственными руками. Матвей предлагал отдать его родителям тех подростков, которых он развратил, а уж те его сами на кусочки растерзают. Борис скромно предложил кастрировать на хрен и подчистую. Максим с Геннадием не отставали от других и тоже предлагали не самые гуманные способы казни. Романов сидел молча, потому что оргии в подвале для него уже новостью не были, да и Савельев взирал на происходящее совершенно равнодушно. Наконец, выпустив пар, все немного успокоились и, позвонив своим людям, велели привезти еще водки, потому что слушать по трезвой такие вещи им было невмоготу. Борис распорядился доставить закуску. Очень скоро стол для заседаний превратился в банкетный, и мужики, хорошенько приложившись, потребовали объяснений.
– Иваныч! Ты уже знаешь, откуда у этой истории ноги растут? – спросил Виталий.
– А они у всех подобных историй растут только из одного места! – пожал плечами Гуров. – Понимаете, мужики, вы все представляете собой своеобразную монолитную стену, которая закрывает область от всех бед. В свое время вы дали такой отпор наркомафии, что она оставила вас в покое. Но кто вам гарантировал, что навсегда? Нет, это было временное отступление, потому что она не собиралась отказываться от такого лакомого кусочка, как ваша область. Кто-то внимательно наблюдал за тем, что здесь происходит, и ждал, когда в этой стене появится щель или возможность пробить в ней брешь. И вы сами предоставили наркомафии такую возможность, так что винить вам приходится только себя! Нужно было соблюдать технику безопасности и не пускать в свой дом чужих людей! Под домом я подразумеваю область!
– Так вот почему ты сказал, что без Степана ничего рассказывать не будешь! Вот, значит, чьих рук это дело! – взревел Геннадий.
– Пойду покурю, – невозмутимо заявил Савельев и поднялся.
– А ну сядь! – заорал на него Геннадий.
– Не рычи, не страшно! – бросил ему Степан и вышел из кабинета.
– Убил бы гада! – с ненавистью выдохнул ему вслед Стрелков.
– Тогда застрелись, – совершенно спокойно предложил ему Гуров.
Все недоуменно уставились на него, переглянулись, снова уставились, посмотрели на совершенно растерянного Геннадия, и, наконец, Романов сказал:
– Лева! Ты о чем? При чем тут Генка?
– А он и есть та самая брешь, – объяснил Гуров. – Если обещаете не орать и не бросаться на меня с кулаками, я расскажу, причем так, что сомнений у вас не останется. Договорились?
Сибиряки переглянулись, и Виталий сказал:
– Говори, Иваныч! Мы все выдержим!
– Все началось с того, что он привез сюда на работу Сафонова. Как мне сказал Афанасий Семенович, ты, Саша, предварительно звонил Андрею Сергеевичу и интересовался, что собой представляет этот человек. Тот связался с начальником Тамбовского управления и получил на него самую блестящую характеристику. А теперь представьте себе, что вы являетесь руководителями какого-то предприятия, и есть у вас ценный сотрудник, которым вы дорожите. И вдруг вам звонят, предположим, из министерства и просят рассказать, что представляет собой ваш кадр. Что вы подумаете в первую очередь? Что его хотят пригласить туда, а он вам самим нужен. И что вы ответите? Что он незаменимый и бесценный? Да никогда в жизни! Вы скажете, что работник он средненький, звезд с неба не хватает, но дело свое более-менее знает, потому и держите. А вот если этот человек вам сто лет не нужен и вы хотите от него избавиться, но по каким-то причинам не можете, то будете петь ему дифирамбы и всячески превозносить в надежде, что его у вас заберут. Я прав? – спросил Лев.
