– А это что за хрень? – спросил работяга.
– Да по телевизору их рекламируют. Окрыляют, мол, они, – объяснил ему кто-то из зала.
– Вот подростки и окрылились настолько, что начали всяческие безобразия творить, о которых я уже говорил. К сожалению, занятия сексом не прошли бесследно, потому что три девочки из десяти, что входили в эту компанию, сейчас беременны. А самое ужасное то, что почти тридцать человек больны гонореей. Если по-простому, то триппером. Дело в том, что несколько подростков, не удовлетворившись своими сверстницами, пошли к проституткам, от которых и подцепили эту заразу, наградив ею потом своих подруг. Это точно выяснено, потому что проституток обследовали и две из них оказались больны, к тому же они подтвердили, что интернатские к ним приходили, так что сейчас по фотографиям устанавливаются их личности.
– А ты куда смотрел? – гневно заорал работяга. – Не видел, что у тебя под носом делается? Мы тебя разве для того выбирали, чтобы с нашими детьми такое произошло?
– Нет уж! – заорал в ответ Романов. – Куда вы все смотрели? В интернате по два девятых, десятых и одиннадцатых класса! Всего сто шестнадцать человек! Из них 65 девочек и 51 парень. Так почему же из 65 девочек только десять в постель к парням полезли? Причем две из девятого класса! А остальные что же? Ими побрезговали? Да нет! Этим подонкам было чем больше, тем лучше! Просто остальных воспитали правильно! Они знали, что девичью честь беречь надо! А мальчишки? Почти тридцать подростков на их удочку не попались! На сладкий кусок не позарились! В услужение не пошли! А почему? Потому что с детства знали, что хорошо, а что плохо! Так что нечего на зеркало пенять, коли рожа крива!
В зале все стихли, в том числе и работяга, и вид у всех был крайне подавленный.
– Вы хотели по фамилиям? – уже нормальным голосом спросил Романов. – Я их назову, только вы уже и сами много поняли. Итак, те девять подонков… Да! Подонков! – с нажимом произнес он. – Потому что именно они своими деньгами развратили остальных. Это Назаров, Крючков, Анисимов, Тимофеев, Рекеда, Казаков, Юрков, Лапшин и Михайлов. Хочу сказать сразу, что главы поселковых администраций Рекеда, Михайлов, Анисимов и Лапшин с сегодняшнего дня от работы отстранены моим приказом за утрату доверия. Если они не смогли воспитать своих сыновей, то как можно им доверить решать судьбы целых поселков. А уж я позабочусь, чтобы впредь они ни один руководящий пост не заняли.
– Мы тоже посоветовались и приняли аналогичное решение, руководствуясь этими же соображениями, уволив по этой же статье с руководящих постов всех остальных, – сказал Максим. – Причем если они захотят остаться на производстве, то только на рабочих должностях без перспективы повышения даже в отдаленном будущем. Если не захотят – скатертью дорога!
Обстановка в зале несколько разрядилась – жертвенный агнец был не просто отдан на заклание, а уже и зарезан, и все, насытившись его кровью, ждали продолжения, которое и последовало.
– Все девять подонков находятся под стражей, где их заодно лечат от гонореи, – сказал губернатор. – Все они, кроме Назарова – тот здоровьем не вышел, принимали участие в нападении на китайцев, что доказано. Но именно на деньги Назарова были приобретены петарды, и он явился инициатором этой гнусной затеи, имевшей столь трагические последствия. Кто конкретно бросал петарды, еще предстоит разбираться, потому что они, зная, чем все кончилось, валят вину друг на друга и выгораживают себя.
– Еще бы! Привыкли жировать! Ничего! Пусть теперь к тюремным харчам привыкают! – с ненавистью сказал работяга, и остальные дружно поддержали его своими возгласами.
– Теперь о самом неприятном, – вздохнул губернатор. – Девочки. Это Федорова, Борисова, Мамонтова, Савина, Ермолаева, Гудкова, Житникова, Паршина, Иванова, Артамонова. Федорова, Борисова и Мамонтова беременны. Все больны гонореей, и их лечат в интернате, изолировав от остальных. Артамонова же находится под стражей, где тоже проходит курс лечения, потому что именно она ударила по голове сторожа музея, отчего он потом умер, а потом вместе с тремя другими подростками устроила там погром. Ей вообще первой из всех девочек очень сильно надоела собственная невинность. Как вы понимаете, после всего, что произошло, девочки отчислены из интерната и вам нужно будет их забрать.
В зале поднялась настоящая буря, и раздались крики:
– Убью шалаву!
– Пороть буду, как сидорову козу! Всю шкуру спущу!
– Отучилась, дурища! Пусть теперь в коровнике навоз таскает!
– Господи! Всю семью опозорила! – заголосила, вскочив, одна из женщин. – Остается только камень на шею и в омут!
– Глаша! Ты с ума сошла! У тебя же еще трое! – воскликнул кто-то.
– Да я не о себе! Я о ней! – отмахнулась женщина. – Кто же ее теперь замуж возьмет?
Тут поднялся один из мужиков и, откашлявшись, сказал:
– Вот что! Посадят Надьку или не посадят – мне теперь без разницы. Нет у меня больше такой дочери! Делайте с ней что хотите, но в дом я ее не пущу! Никогда!
Романов мудро переждал этот шум, люди немного успокоились, и он продолжил:
– Ну а остальные сами поняли, в чем их дети виноваты. Те, кто под стражей, принимали непосредственное участие в безобразиях, а остальные лихо порезвились в так называемой секции. Все они, естественно, из интерната тоже исключены. Так что забирайте тех, кто на свободе, и увозите домой, а там уж воспитывайте как хотите.
– А мой-то что натворил? – поднялся все тот же работяга.
– Хреновые дела у него, Богданов, – вздохнув, сказал Геннадий. – Он у Назарова телохранителем был, минимум три раза на китайцев нападал. А если будет доказано, что он по приказу Назарова еще с двумя придурками Диму Батюшкина поджидал, чтобы убить, то совсем плохо будет, – и сочувственно спросил: – Вот скажи мне, почему у тебя все остальные дети люди как люди? Ведь в этом же интернате учились! А с ним-то чего у тебя не заладилось?
– Наверное, потому что младший, последний у нас. Вот мать с ним и носилась, – хмуро пробурчал тот. – Самый сладкий кусок ему шел.
– Ну и за что ты тогда нас винишь? – спросил Стрелков.
Работяга на это только махнул рукой и сел.
– Вопросы ко мне какие-нибудь есть? – сказал губернатор. – Спрашивайте! Я на все отвечу!
– Да что тут? И так все ясно! Сами виноваты! – раздались голоса из зала. – Вырастили преступников на свою голову!
– Тогда у меня все, – подытожил Романов.
Он и отцы города пошли на выход, а Гуров за ними. Не сговариваясь, они все приехали в администрацию, и только там Кольцов сказал:
– Ну, Сашка! Ты силен! Не думал я, что все так спокойно пройдет! Честное слово, зная наших мужиков, ожидал, что дело мордобоем кончится. Василич и бойцов своих на сцене за кулисами поставил, чтобы в случае чего нас отбили.
– Это не я силен – это Лева научил, что и как надо говорить, – тот кивнул на Гурова. – Слава тебе, господи! Закончилась эта история! Ну, теперь я с интерната глаз не спущу! Надо бы туда какого-нибудь отставника директором поставить, чтобы строил там всех, как в армии, чтобы дисциплина железная была! Ну да Василич найдет! А еще нужно с Лешей поговорить, объяснить, что теперь все будет хорошо, пусть и сам остается, и Люсю возвращает.
