Наконец, кто уверен, что он услышал про деньги? Мало ли о чем говорят за спиной, а у водителя свои заботы. Чего только стоят одни дорожные знаки. За ними следи и следи, и не знаешь, на каком перекрестке милиция. А потом она вослед на мотоцикле, и тогда не оберешься хлопот.
И Марков такого же мнения. Зубов на ложном пути, так и сказал подполковнику. Зубов, словно котенок, поймался на яркую и пеструю игрушку, которая мелькнула перед носом, добавил тот же Марков. Он, конечно, резок, его заместитель, и прямолинеен, и Зубов не котенок. Но Марков опытен и то, что говорит, прекрасно знает и отдает себе в этом отчет.
Однако проверить Семена придется, на всякий случай. Он мог кого-то навести, а сам податься в сторону: мол, остальное не его. И тогда это будет ключ к разгадке, тот самый хвост.
Семен парень, видно, разбитной, и пусть им займется все тот же Зубов. Тут нужен молодой сотрудник – для контакта. Пусть посмотрит, кем он стал, этот уличный грабитель. Порой достаточно посидеть за одним столиком, перекинуться десятком слов – и сразу станет ясно, какой перед тобой человек. А если он полез в карман и на свет появились купюры по двадцать пять, такие хрустящие, то это точный путь к разгадке. Но если он теперь хороший парень, тогда, уходя, скажи ему: «Спасибо за компанию», как это бывает между честными людьми.
– Вот так-то. Кислые дела, – сказал он портрету жены.
Портрет висел над письменным столом Михеева. Ее глаза будто следили за ним, будто сопровождали каждый его шаг. Значит, она смотрела в объектив, когда ее снимали.
Уже забылось, сама ли она смотрела в объектив с таким выражением или это последствия ретуши, – словом, у жены был чуточку обиженный взгляд. И немудрено: Михеев всегда оставался перед ней в долгу. И теперь – после ее смерти. Она умирала в больнице. Михеев это знал и вместе с тем умчал в станицу Пластуновскую за Мастером... Кому, как не Михееву, были известны все повадки старого волка, и будто на роду было написано принять этот заключительный шаг Мастера, как и многие предыдущие. Точно стал он его личным оперуполномоченным...
Мастера он взял уже в десятке верст от Пластуновской, в лесополосе, и, когда позвонил в больницу из ближайшего сельсовета, ему сказали все, не скрывая.
А Мастер, сгорбившись, сидел на табурете. Он сообразил, о чем шла речь по телефону, и, едва глаза их встретились, угрюмо пожал плечами.
– Дедушка, – зашептала вкрадчиво Лена. – Он перепачкался ваксой.
Из коридора сияла счастьем перепачканная рожица Толи.
Но уложить их было самой трудной задачей. Он долго ее решал, и совершенно попусту. Они заснули сами, по углам, а он их собрал, разнес по кроваткам.
Глава 6
ФАРЦОВКА
Каждое утро Леонид гладил новые брюки и лез в роскошный шведский свитер. Прекрасный колючий балахон, он висел почти до колен и был одолжен у приятеля на время.
– Смотри не испорть. На нож не попадайся. Он мне как двоюродный брат, этот свитерище, – объяснял приятель, известный молодой актер.
Едва он появился в этаком ярком оперенье в первый день, к нему сбежался весь розыск. А Михеев только посмотрел вопросительно.
– Можно и в строгом костюме. Но он наводит скуку, и разговор не пойдет на лад. Сухой, интеллигентный вид не для Семена, – разъяснил Леонид и нежно погладил лохматый свитер. – А эта бизонья шкура так и просит развязать язык. Болтай – не хочу. Словом, компанейский костюм.
И теперь который день он сидел в кабинете и ждал, когда позовет Михеев. А Михеев, в свою очередь, тоже ждал. Кто-то должен сообщить по телефону, в каком ресторане Семен. Но Семен вел постный образ жизни, словно на смех, и эта волынка тянулась до сих пор. Леонид немного устал от бесконечного ожидания. Он рвался к действию. Он чувствовал себя тугой закрученной пружиной, которой вот-вот предстояло разжаться.
В мыслях Леонид уже не раз встречался с Семеном. Представить облик будущего собеседника было не трудно – стоило глянуть на его паспортную фотокарточку. Типичная физиономия лихого таксиста. «Смотрите сюда», – вероятно, сказал тому фотограф, снял колпачок с объектива, сделал им плавные пассы, изящно оттопырив мизинчик, и на пленке получился Семен, ждущий чуда из черного мерцающего окошка.
Так вот он поболтает с этим паспортным Семеном сначала на один, потом на другой манер. Прикинул, что и как, возможные ходы, будто поиграл в шахматы с незримым партнером. Ему при этом мешали, несли по телефону всякую чушь про брюки и свитер.
Потом он шлялся по коридорам и сам мешал другим. В таком виде он как-то попался Маркову; тот шел навстречу и остановил Леонида.
– Я тебя понимаю. Я и сам такой нетерпеливый, – сказал заместитель. – Сдохнешь от тоски с нашим Петровичем. Но между нами, его можно понять: сидеть на отделе не шутка. Тут дыши осторожно, а бурных дел невпроворот, попробуй совмести и то и это. В провинции было потише. Ему бы к нам пораньше, во времена Шлепы, тогда еще куда ни шло. Но мы с тобой не осуждаем и терпим пока. Верно? – Он заговорщически подмигнул и энергично зашагал по коридору.
Он был, как всегда, по-спортивному подтянут, смотреть на него было любо-дорого.
В этот день ожидание тянулось только до шести. Звонок наконец состоялся, и подполковник вызвал к себе. Он снял первым делом пушинку с плеча у Леонида и завел разговор, что к чему. А Леонид послушно кивал.
И вот что он узнал. Семен не утерпел и оскоромился – пришел в кафе «Националь». Свершилось это пять минут назад. Теперь он там сидит, и Леонид должен пристроиться за его столом. Возможность такая будет – остальное зависит от Леонида.
– Из кафе ни шагу, если Семен позовет, а по пьянке такое бывает. Это соблазн, и немалый, но из кафе ни-ни. А домой к нему и подавно – таков мой приказ, – закончил Михеев.
Леонид другого не ждал.
– Хорошо, – ответил он, повинуясь. – Мне понятно: из кафе – ни шагу. А домой к нему – тем паче.
Но Михеев провел еще, как нянька, на улицу, вплоть до машины. И сделал это на глазах у отдела. А кто-то разошелся, крикнул за спиной:
– Кланяйся Шлепе!
Но Леонид и это стерпел. Он уже включился в работу.
Он вышел из машины за Центральным телеграфом и быстрым шагом спустился к Манежу.
У стеклянных дверей кафе маялась очередь. Симпатичные девочки и высокие тонконогие ребята в коротких плащах. Торчат на ветру, все ожидают терпеливо.
– Я выходил! – крикнул Леонид на бегу.
– Безобразие! Пройдоха! – загалдели ребята.
Но Леонид уже миновал теплые волны от калориферов в тамбуре и оказался внутри.
– Я выходил. Разве не помните? – сказал он швейцару.
Но швейцар не помнил и затих, только получив двадцатикопеечную монету.
Теперь оставалось главное – сесть за столик Семена. Если не будет места, придется ждать опять, сидеть у телефона. Но тут уже должен кое-кто постараться, и Леонид рассчитывал на него.
