«Утром заскрипела дверь городского управления милиции, и в вестибюль вошел гражданин пожилого возраста», – писал лейтенант Осин, известный всем в управлении активист газеты.
– Видите ли, я нашел часы, – сказал он дежурному старшине Харитонову и протянул часы в золотом корпусе. – Передайте в бюро находок.
Проходя в подъезде дома номер семь по улице Полянка, он заметил блестящий предмет, оказавшийся золотыми часами марки «Омега». Решение созрело мгновенно, и, не колеблясь ни минуты, гражданин понес свою находку в органы милиции.
– Спасибо вам, – тепло поблагодарил его старшина Харитонов.
Посетитель отказался назвать свою фамилию.
– Что уж там! Каждый поступил бы точно так на моем месте, – сказал он скромно.
С каждым днем у работников милиции растет число друзей», – заключил лейтенант Осин свое сообщение.
Газета была трехдневной давности. Леонид свернул ее трубочкой и, держа, словно жезл, спустился на первый этаж. Здесь, в конце коридора, помещалось бюро находок.
– Позвольте взглянуть на «Омегу», – попросил он у сотрудницы отдела и показал газету, точно пароль.
– Явился владелец?
Острота попала в цель.
– Посмотрим, – сказал Леонид, – на моих инициалы Наполеона.
– Значит, все в порядке. Инициалы есть.
Женщина скучала здесь.
– Итак, «Омега»? – переспросила она. – Сию минуту.
Женщина вернулась и протянула часы. На дужке часов болталась квитанция, будто в комиссионном магазине.
Леонид повернул часы тыльной стороной. «Лене от мамы», – было выгравировано мелкой вязью. Заинтересуйся часами кто-нибудь из его отдела, и... Но об этом лучше не думать.
Он попробовал анодированный браслет. Браслет слабо пружинил. Скользил по руке. Немудрено, если часы соскользнули сами. Съехали с руки и упали.
– Не мои, – сказал Леонид невозмутимо. – Не та гравировка.
Он положил часы на стол, стараясь не выдать сожаления. Теперь шансы на их возвращение понизились почти до нуля.
– Что ж, полежат. Вещь не громоздкая, – вяло произнесла женщина и было отошла с часами.
– Один вопросик, – спохватился Зубов. – Когда их принесли?
– В пятницу, – сказала коротко сотрудница. – Она развернула квитанцию и добавила: – Ну да, в пятницу. Семнадцатого числа.
«Значит, их принесли на следующее утро» – Зубов невольно смотрел на часы.
Женщина перехватила его сожалеющий взгляд. Но истолковала по-своему.
– Что-нибудь еще?
– Все, пожалуй, – ответил он и, не выдержав, вздохнул.
Женщина пожала плечами.
Отсюда он отправился искать старшину Харитонова.
– С виду культурный, хотя и незаметный. Но, видно, толковый гражданин. Пожилой такой... Мелкий... – припоминал старшина, напрягаясь. – Лицо обычное. Простое... В морщинах... Узкое... Строгое такое... Подмигивает так, понимаете? Еще... Одна бровь кверху... Как будто говорит: «Это что такое?» Наверное, врач. Спешу, говорит, на работу.
«Незадача мне с этими часами! – размышлял Леонид, шагая по улице. – Они могли со мной расстаться и без посторонней помощи. При таком-то никудышном браслете. И то, что они не сделали этого раньше, теперь достойно удивления. Но что-то там произошло, несомненно. Боль в руке и полет вниз по лестнице мне не приснились. Так кто же он все-таки, Семен? И поныне действующий грабитель? Или обычный драчун, хвативший лишнего в кафе? И кто принес „Омегу“?» Последнее особо было любопытно.
В кабинете его ждал ответ на запрос о даче Веселовых. С осени она пустовала, как и следовало ожидать. Лишь временами наезжал Веселов-младший с компанией друзей, устраивал пир горой.
Под вечер в тот же день Леонид отправился в Кратово. Он стоял в проходе вагона, рассеянно смотрел в окно на мелькавшие дома и эстакады. Был час «пик», и из Москвы валил народ. После «Электрозаводской» в вагоне стало тесно. Леонид выдерживал своей спиной тяжесть двух полных женщин. Те непринужденно навалились на него и вели упоенно беседу.
По стеклам змеились крупные капли временами срывающегося холодного дождя. Они вызывали неприятное представление о влажном, липком воздухе, забирающемся под воротник и в рукава, о стылой и скользкой глине, чавкающей мерзко под ногами.
Он немного устал. Ему хотелось есть. И вообще сейчас потянуло посидеть где-нибудь с книжкой. В уюте и тепле. Исчезни сейчас все преступления, как бы стало хорошо! Покойно. Все люди, глядишь, честные и добрые.
Он вспомнил актрису, и на душе у него потеплело. Жаль, что она замужем... Ну, что же из того, что она жена другого человека, сказал он себе. Важно, что она существует на этом белом свете, и, кто знает, может быть, он завтра увидит ее. Вот возьмет и приедет на студию. Станет у ворот в сторонке и будет ждать.
За окном пролетали дачные поселки, сосны и столбы, искривленные в мокром окне. А неугомонные болтушки зудели прямо под ухом.
Вздохнул он свободно только в Кратове, когда ступил на платформу. Но этот чертов Опушкин переулок с веселовской дачей задал ему новую работу. Он затерялся в скоплении дач, и найти его оказалось не так-то просто.
Вначале Леонид вышел на правую сторону от железной дороги и стал переулок искать в тех местах, где о его существовании не было даже подозрений. Наконец кто-то надоумил его перейти на левую.
Леонид перешел через рельсы перед носом товарного состава. Хотя пристанционный диктор неустанно твердил из всех динамиков: «Внимание, идет поезд». Металл под ногами тускло лоснился в сыром воздухе. Дальше путь предстоял по скользкой кривой тропе. Земля была влажной и холодной. К подошвам неприятно липли побуревшие листья.
Тропинка вывела на пустынную и по-осеннему неуютную улицу. Кое-где уже топили, и жидкий ранний дымок прощупывал в плотном сером воздухе первую дорожку.
* * *
По-особому гулко в пустоте загремела калитка, и на улицу вывалил пьяный мужик с топором и пилой.
– Теперь сюда, – сказал он, обращаясь к самому себе, и двинулся во двор напротив.
Пришлось дожидаться более надежного встречного.
Веселовская дача стояла в глубине Опушкина переулка, который кончался тупиком. Младший Веселов сейчас сидел в военкомате.
Но даже если там кто-то находился, прятаться не имело смысла. Леонид зашагал по переулку открыто, не таясь.
Калитка свободно болталась на петлях, и на участок он попал беспрепятственно. Стараясь оставаться на виду, он прошел прямиком к дверям и постучал костяшкой пальца. Потом он похлопал по крашеным доскам кулаком. Из глубины дома откликнулось эхо, и на этом все признаки живого были исчерпаны. Тогда Леонид подергал дверь, она сидела плотно на внутреннем замке.
– Эй! – крикнул Леонид, довершая число мер, положенных человеку, который заявился в гости.
