Он видел, что «полковник» полностью потерял к нему интерес –
как только убедился, что имеет дело не с британцем и не с добрым знакомым
миледи. Видел краешком глаза, что странный молодой человек по-прежнему то
косится на них, то с деланным безразличием отворачивается. Странно, но этот
юнец чрезвычайно кого-то напоминает, вот только кого…
– Вы, быть может, хотите быть представленным леди
Холдершот? – осведомился Бестужев с невинным видом.
– Я? Пожалуй, нет. Терпеть не могу спиритизма, а эта
почтенная дама на нем, простите, помешана…
– Да, я заметил.
– Простите, я вынужден откланяться. Меня ждет дама…
– Приятно было познакомиться, – кивнул Бестужев.
Глядя вслед осанистому прохвосту, Бестужев вздохнул: вот бы
в Шантарск его, к Мигуле при ассистировании Зыгало и Мишкина, надолго отбили бы
охоту изображать из себя невесть что, не зная ни языка, ни обычаев…
Глава 3
Безмятежные будни высшего света
Погасив папиросу, он встал и неторопливо покинул салон. Ни
Штепанек, ни Луиза здесь так ни разу и не появились. Он не помнил, курит ли
американка – со столь эмансипированной девицы станется – но инженер дымил, как
паровоз, значит, теоретически рассуждая, может здесь появиться. С тем же успехом
объявиться может в турецкой бане, в одном из ресторанов или кафе, на палубах…
но ведь не разорвешься же!
Прихватив с собой купленную у стюарда газету, Бестужев
направился на шлюпочную палубу, где еще не был – в надежде, что там, может, и
повезет. Ничего другого не оставалось: болтаться там и сям в надежде на
счастливый случай, на чудо…
Интересно! Очень быстро он обнаружил за собой, если можно
так выразиться, слежку. Настолько неискусную, что происходящее и не заслуживало
столь серьезного обозначения… Просто-напросто молодой человек из курительной
последовал за Бестужевым – старательно выдерживая некую дистанцию, то ускоряя
шаг, то замедляя, опять-таки держась чрезвычайно неуклюже. Разумеется, возникни
такое желание, от этого чудака можно было избавиться вмиг, проделав это столь
искусно, что юнец и не понял бы происшедшего, остался бы стоять с разинутым
ртом, гадая, куда Бестужев мог деться. Но, с другой стороны, зачем? Никакой
необходимости в том нет, наоборот, если к тебе прилепился кто-то непонятный, лучше
подольше потаскать его за собой, авось что-то и прояснится…
Он поднялся на шлюпочную палубу, самую верхнюю, под открытое
небо. Над головой вздымались исполинские трубы, из жерл которых сносило вправо
густые шлейфы дыма, небо казалось ясным, гладь океана – безмятежной. Какое-то
время Бестужев постоял у борта, меж двумя зачехленными шлюпками, бездумно глядя
в море и не испытывая никаких особенных чувств от столь необычной обстановки:
необозримая морская гладь, наблюдаемая с верхней точки гигантского корабля,
неудержимо вспарывавшего волны, безграничный свод небес, необычно пахнущий
океанской свежестью воздух… В другое время он, возможно, проникся бы поэтикой
окружающего, безусловно здесь присутствовавшей, но не теперь, когда в голове
досадливой занозой сидел один-единственный вопрос, на который не удавалось
подыскать ответа…
Он добросовестно прошелся круговым маршрутом вдоль всей
доступной пассажирам палубы – столь же неспешно, как прочие обитатели первого
класса, гулявшие здесь. И не увидел среди них ни Штепанека, ни Луизы. Сплошь
незнакомые лица. Уныние подкрадывалось нешуточное. Все выглядело бесполезным,
нелепым, ненужным – самонадеянный мальчишка, вздумав разыгрывать великого
сыщика, столь опрометчиво поднялся на борт этой громадины, где нужного человека
отыскать оказалось не легче, чем иголку в стоге сена. А потом придется
пересекать океан в обратном направлении, ничего не добившись, имея не один день
для печальных размышлений о поражении и собственной глупости…
Он попытался взять себя в руки – как-никак пара дней еще
оставалась в его распоряжении. С тоской посмотрел вперед, в сторону
корабельного носа, туда, где шлюпочная палуба заканчивалась запретным для
пассажиров ходовым мостиком. Там рулевая рубка, там каюты капитана и офицеров –
тех, кто только и мог помочь ему в поисках, но власти над ними у Бестужева нет
никакой, принудить их невозможно, а придумать какую-нибудь хитрую уловку, когда
они совершенно добровольно покажут список пассажиров и дадут необходимые
пояснения, представляется уже совершенно невыполнимым… Ну, что здесь можно
придумать, господи?
Усевшись в оставленный кем-то у борта раскладной шезлонг, он
развернул газету под названием «Атлантик дейли бюллетин». Газета была
объемистая, в двенадцать страниц, и издавалась здесь же, на пароходе, благодаря
все той же размашистой поступи технического прогресса. Самые свежие и
интересные новости сообщались с берега посредством радиотелеграфа и ежеутренне
обнародовались с помощью судовой типографии. Достаточно было выложить несколько
шиллингов.
Одна маленькая закавыка: эти чертовы британцы в спеси своей
как-то совершенно не задумывались над тем непреложным фактом, что по всей
Европе (которую они высокомерно именовали «континентом») основным языком для
общения меж представителями самых разных народов служит французский. И газету,
соответственно, печатали на своем родном языке, которым Бестужев не владел
совершенно. Так что он и сам толком не знал, зачем ее приобрел – разве что для
дальнейшего поддержания образа беспечного, праздного путешественника; очень
многие каждое утро покупали газету у стюардов, вот и он собезьянничал,
машинально как-то…
Сердито хмурясь, перелистал страницы, чувствуя себя
неграмотным крестьянским мужиком из какой-нибудь Олонецкой губернии, угодившим
в стольный град Петербург и не способным прочитать ни единой вывески. Опознав
слово «Париж», а чуть позже «Россия» и «полиция», добросовестно проштудировал,
если можно так выразиться, всю заметку. Судя по всему, это были новые известия
о тамошней пикантной ситуации, возникшей после разоблачения Гартунга – ну да,
вот его фамилия красуется. Скандал в высших политическо-полицейских сферах явно
еще бушует – но поди пойми, что тут англичане на своем наречии накорябали…
Китайская грамота, и все тут…
Спуститься вниз, кликнуть очередного безропотного стюарда,
привыкшего выполнять самые причудливые прихоти гостей, велеть перевести? Он,
конечно, переведет, но к чему все это? Даже сейчас, не владея английским, можно
безошибочно угадать содержание статьи: новые отставки и новые разоблачения,
виновники неуклюже оправдываются, стоящие у власти политики пытаются все
затушевать, а политики оппозиционные, как им и положено, нагнетают страсти, не
истины и справедливости ради, а из своих мелконьких шкурных интересов… Эта
страница жизни бесповоротно перевернута, главное, все обошлось, удалось
покинуть Францию целым-невредимым и даже вяло позлорадствовать над проигравшим
Гартунгом…
В конце концов он отложил газету и смотрел на море – долго,
но отнюдь не бездумно.
Лишь два пути предстают – либо искать Штепанека самостоятельно,
что является уже задачей непосильной, либо обращаться за содействием к местным
властям, то есть к капитану… вот только с чем прикажете?
