– Разумеется, – сказал Бестужев. – С превеликой
охотой. Я и сам собирался это предложить.
Инспектор, явно колебавшийся, наконец, решился:
– Сэр, быть может, в таком случае и я могу рассчитывать…
Мистер Исмей прямо-таки взмыл над массивным столом, его
глаза форменным образом метали молнии, а в волосах, казалось, затрещали
электрические разряды:
– Инспектор, не забывайтесь! Хотите примазаться и
воспользоваться случаем? Только через мой труп! Есть существеннейшая разница
меж миссией господина майора и вашими идейками…
– Это не идейки…
– Я уже выразил свое мнение достаточно ясно! Благодарите
бога, что вас вообще пригласили сюда на тот случай, если вы окажетесь способны
принести некоторую пользу в наших делах. Это еще не означает, что вы можете под
шумок обделывать свои делишки…
– Я бы не сказал, что это мои делишки… – упрямо пробурчал
инспектор.
– Не играйте словами. Или вы хотите сказать, что ваши
действия тоже будут имитацией? Ничего подобного! Забудьте об этом, вам понятно?
Устраивать эти ваши полицейские налеты и обыски в первом классе? – он так
произнес последние слова, словно речь шла о некоем святилище. – На моем
лучшем пароходе? Чтобы об этом стало известно сразу по прибытии в Нью-Йорк? Или
у вас есть точные доказательства?
– Я их и рассчитываю получить… – сказал инспектор кротко.
– Только не на моем пароходе! – рявкнул Исмей. –
Устраивайте подобные шуточки где-нибудь в кварталах Сохо или иных местах
обитания плебса. – Он выпрямился. – Я вас более не задерживаю,
инспектор. Отправляйтесь в канцелярию, где вы, быть может, окажетесь хоть
чуточку полезны в работе со списком пассажиров. Или прикажете отправить телеграмму
в Ярд моему доброму знакомому с настоятельной просьбой вас унять? Вы, надеюсь,
понимаете, кого я имею в виду? И отдаете себе отчет, какие последствия такая
телеграмма будет иметь для вашего будущего?
– Понимаю, сэр, – смиренно ответил инспектор.
– Вот и не морочьте мне голову вашими жуткими анархистами. Я
подозреваю, вы в свободное время взахлеб читаете грошовые романчики по два
пенни за выпуск… Итак, мы поняли друг друга, инспектор?
– Да, – угрюмо ответил тот.
Бестужев не понимал, о чем идет речь, но отчего-то чуял
нешуточное предубеждение к Исмею – потому что немало навидался таких вот
чванливых господ, облеченных немалой властью и озабоченных не истиной, а
соблюдением внешних приличий (что порой приводило к скверным последствиям). И
наоборот, профессиональным нюхом он чуял в инспекторе толкового служаку. Но что
он мог поделать, не зная вдобавок сути дела?
Исмей сказал со вздохом облегчения:
– Итак, все решено, господа, я надеюсь? А потому…
Дверь распахнулась. Корабельный офицер не вошел – вбежал без
тени пресловутой английской чопорности либо морской солидности. Фуражка у него
была сбита набекрень, верхняя пуговица тужурки расстегнута, а на лице читалось
нешуточное потрясение. Он выпалил длинную фразу на английском, Бестужев не
понял ни словечка, но присутствующие буквально остолбенели. Показалось, что
подавшийся вперед инспектор намерен что-то сказать – но в следующий миг он
опомнился, с видом явной безнадежности повесил голову…
– Что-то случилось? – спросил Бестужев.
Исмей нервно похрустывал пальцами, его взгляд метался, как у
человека, лихорадочно искавшего выход. Капитан был бесстрастен.
– Ничего, господин майор, – первым нарушил он
молчание. – Обычные мелкие неполадки, без которых невозможен ни один рейс…
Жаль только, мельчают моряки, не умеет молодежь вести себя невозмутимо…
Бестужев не верил ему ни капельки: у Исмея был вид человека,
которому вдруг сообщили, что его поместья сгорели, все до единого, управляющий
выгреб абсолютно все деньги и ценности и сбежал, ну, а вдобавок, в качестве
завершающего штриха, выяснилось, что и супруга бежала с кучером, так что всего
достояния только и осталось, что револьвер на ночном столике…
Однако Исмей, как ни странно, нашелся первым. Когда он
повернулся к Бестужеву, его голос звучал почти ровно:
– Господин майор, все, о чем мы говорили, начнет
претворяться в жизнь не позже чем через четверть часа, даю вам честное слово.
Сейчас же… поймите меня правильно… я был бы бесконечно благодарен, если бы вы
оставили нас одних. Возникли некоторые технические проблемы, требующие
немедленного обсуждения… Это не займет много времени…
– Разумеется, – кивнул Бестужев.
Едва он стал поворачиваться, чтобы уйти, инспектор все же
собрался с духом и решительно выпрямился во весь рост:
– Сэр, но Кавальканти…
Бестужев навострил уши.
Уже без прежней деликатности Исмей почти выкрикнул:
– Извольте забыть о князе Кавальканти и о первом классе
вообще, вам понятно? Хватит! Вы удивительно тупы! Еще одно слово – и телеграмма
в Лондон будет отправлена… Что-то и теперь неясно?
– Яснее ясного, сэр, – буркнул инспектор и, круто
развернувшись на каблуках, устремился к выходу, едва не задев плечом успевшего
в последний миг посторониться Бестужева. Тот, откланявшись, тоже направился
прочь из каюты. Не успел он закрыть за собой дверь, как там вспыхнул оживленный
разговор на английском.
Оказавшись на палубе, он огляделся. Инспектор не ушел далеко
– он стоял у борта и, вперившись в морские волны яростным взглядом, ворча под
нос что-то неразборчивое и определенно ругательное, пытался разжечь короткую
прямую трубочку. Ветер гасил спички одну за другой, и в конце концов детектив с
яростным несомненным чертыханьем вышвырнул трубку за борт. «Остается надеяться,
что у него есть запасная», – подумал Бестужев, решительно приближаясь.
– Простите, инспектор, не поговорить ли нам в более уютной
обстановке? – сказал он.
Инспектор, топорща усы – что делало его чрезвычайно похожим
на рассерженного дикобраза – повернулся к Бестужеву, пару секунд созерцал его
налитыми кровью глазами. Потом, явно сделав над собой некоторое усилие,
язвительно осведомился:
– Вы полагаете, моя скромная персона может интересовать
столь высокопоставленных особ, как вы, сэр? Нам, людишкам мелким, до вашего
поднебесья далековато…
– Как знать, – спокойно сказал Бестужев. – Вы
только что упомянули господина Кавальканти, верно? Эта персона и меня крайне
интересует…
Еще бы! Именно это имя носил господин, который и управлял
несчастным стюардом, как марионеткой: заставил обыскать каюту Бестужева, потом,
ночью, провести из второго класса в первый двух американских громил…
– В самом деле? – инспектор смотрел на него с яростной
надеждой.
– Вряд ли здесь двое людей с одной и той же несколько
экзотической фамилией, – сказал Бестужев. – Меня крайне интересует
господин Кавальканти из пятьсот семнадцатой каюты. Иные недоброжелатели говорят
о нем, что он имеет прямое отношение к довольно мрачной организации с названием
«Черный коготь», которая, кроме занятий политикой, еще и добывает деньги на
оную методами, в приличном обществе недопустимыми…
