Затем он сделал шаг вперед, протянул руку, и запись оборвалась: Головлев вытащил кассету из камеры. Больше, естественно, на пленке ничего не было.
Гуров с Крячко просмотрели ее повторно, на этот раз еще внимательнее. Больше ничего любопытного.
– Ну, что скажешь, Лева? – нарушил молчание Крячко.
– Он сделал это не по собственной инициативе, – сразу же произнес Гуров. – За ним стоит один человек, и я догадываюсь, кто именно. Точнее, даже не догадываюсь, а знаю наверняка. Человек этот крайне опасен. Если он вот так, не задумываясь, оставляет за собой трупы, то Головлев у него на очереди. И мне нужно, обязательно нужно убедить его рассказать правду. Он, конечно, мне не поверит, но…
И Гуров поделился своими размышлениями со Станиславом.
– Конечно, не поверит, – вздохнул тот. – Кому охота в такое верить? – Потом Станислав чуть подумал и, хитро улыбнувшись, вкрадчиво сказал: – А все-таки я молодец, верно, что проник с бухгалтером в фирму Амосова? Если бы не наши сведения, тебе гораздо труднее было бы свести концы с концами!
– Ну уж! – не стал признавать этого Гуров. – Тоже мне, деятели! Я бы все равно все узнал!
– Это как же, интересно? – выпятил грудь колесом Крячко.
– Сопоставил бы собственные сведения с тем, что мне сказал Решников! Не волнуйся, связал бы концы с концами!
– Связал бы он! – передразнил Крячко. – Ты, кроме рук, ничего и вязать-то не умеешь!
– Ладно, поговори мне! – прикрикнул Гуров, который, признаться, в глубине души не так уж и был сердит на Станислава за его самоуправство. Он знал, насколько упрям Крячко – ничуть не меньше, чем он сам. Знал, что, когда тот в чем-то уверен, его не остановить. И еще знал, что, находись он сам в такой ситуации, поступил бы точно так же, вопреки всем запретам и не спрашивая ничьего одобрения. Но сейчас признавать это перед Крячко ему не хотелось, и он добавил: – Ты скажи спасибо, что у нас Юрганов сейчас! Будь Петр на месте, я бы обязательно ему рассказал о твоей самодеятельности!
– Ага, щас! – иронически кивнул Крячко. – Прямо донос бы настрочил! Лева, я вам таки не мальчик, чтобы мне запросто подобную лапшу вешать! Я такое блюдо кушать не собираюсь! – Станислав говорил дурашливо, с одесскими интонациями, и Гуров понимал, что не стоит продолжать эту глупую перепалку: они слишком давно и хорошо знали друг друга, чтобы уметь отличать фальшь от искренности. – Ты лучше скажи, как ты намерен с ним поступить дальше? – поинтересовался Крячко.
– Буду пытаться взывать к его благоразумию, – вздохнул Гуров. – Подключу все свои задатки психолога.
– Слушай, давай я с тобой поеду? – предложил Станислав. – Я, может, не так силен в психологии – в теории, во всяком случае, – но на практике я ее знаю не хуже тебя!
– Нисколько не сомневаюсь в твоих практических способностях, Стас! – улыбнулся Гуров. – Но здесь, пожалуй, я пойду один.
– Ну как знаешь, – пожал плечами Крячко.
Гуров уже двинулся к двери, как вдруг она с треском распахнулась и на пороге возник Аркадий Валентинович Юрганов собственной персоной. Глаза его метали громы и молнии. Чуть не налетев на Гурова, он резко остановился. Несколько секунд пронзительно сверля Гурова и Крячко глазами и постоянно упираясь в их непробиваемый, железобетонный взгляд, Юрганов наконец не выдержал и свистящим от ненависти шепотом спросил:
– Я вам чем поручил заниматься?
– Работой, – бросил Крячко.
– Работой! – визгливо повторил Юрганов, вскидывая вверх указательный палец. – Вот именно что работой! Но какой? Я вам говорил не лезть в дело Амосова? Говорил?
Он бросал слова быстро, захлебываясь слюной и сейчас напоминал сыщикам маленького злобного карлика.
– Мы работаем, – только и произнес Гуров.
– Работаете? – вытаращил глаза Юрганов. – А где результат вашей работы? Где? Я вам передал целую кучу дел, а вы ни по одному из них мне не отчитались! Где письменный отчет?
– Слушай, половник! – тяжело произнес Станислав Крячко, надвигаясь на Юрганова. – Я тебе без отчета, устно скажу! Я по званию с тобой наравне, а по профессиональному уровню на голову выше, не говоря уже про Льва Ивановича! И без тебя давно знаю, чем мне заниматься и как! И на все твои наезды плевал глубоко и всерьез, понял?
Юрганов просто опешил от таких слов. Никак не ожидая, что Крячко решится на подобный шаг, он стоял в центре кабинета, выпучив глаза и беззвучно открывая и закрывая рот. Потом перевел взгляд на Гурова. Тот подошел и встал рядом с Крячко, выражая своим видом, что они друг за друга. И Юрганов понял, что перевес на их стороне. Однако до последнего не желая терять лица, вдохнув побольше воздуха, прошипел:
– Утром рапорта мне на стол! – И, круто развернувшись, быстро вышел из кабинета.
Повисло молчание, которое нарушил Крячко:
– В жизни бы не подумал, что придется быть в подчинении у этого урода!
– Я тоже, – отозвался Лев. – Но сейчас не стоит об этом думать. Значит, так. Откладывать беседу с Головлевым считаю неверным. Нужно ехать к нему, и немедленно.
– Опять туда? – вытаращился на него Станислав.
– Ну а что поделаешь? – развел руками Гуров.
– А если он там не один?
– На этот случай я справлюсь у досточтимого Алексея Романовича Решникова, дай ему бог здоровья за помощь!
– Он не для тебя старается, – несколько ревниво заметил Крячко, – а для своего босса!
– Мне это неважно, главное, что результат есть, – ответил Гуров и набрал номер.
Решников, продолжавший по собственной инициативе наблюдение за Головлевым, сообщил, что Кирилл Дмитривич совсем недавно вернулся и находится один. Кажется, никуда не собирается.
– Отлично, вот сейчас я к нему и наведаюсь!
– А я? – полюбопытствовал Крячко.
– А ты езжай домой, – разрешил Гуров. – Сегодня, кстати, твой любимый «Спартак» играет.
– Все-то они знают, – со вздохом пробормотал Крячко, двигаясь к двери, но Гуров видел, что он не слишком-то расстроен такой перспективой.
На улице они распрощались, и Гуров поехал к Головлеву. По дороге он еще раз созвонился с Решниковым и уточнил, не заявился ли кто к главбуху в гости. Присутствие постороннего, тем более находящегося на главном подозрении, было совершенно некстати. Но, по словам начальника службы безопасности, все было благополучно.
Гуров позвонил в домофон и вежливо представился, услышав в ответ чуть удивленный голос Головлева. Тот впустил полковника, а когда Лев, войдя в квартиру, окинул его беглым, но внимательным взглядом, то сразу понял, что Головлев нервничает. Его внутреннее напряжение на могло скрыться от опытного глаза полковника.
– Несколько неожиданно видеть вас здесь, Лев Иванович! – чуть подняв брови, произнес Головлев натянутым голосом.
