Теперь они чувствовали себя как на минном поле. Напрямую сказать своему подопечному о возникших подозрениях они никак не могли – Мохнатов не отходил от Алексея Юрьевича ни на минуту. Объявить об этом вслух тоже было не очень уместным. Во-первых, кроме интуитивных догадок, у них ничего не было. Во-вторых, кроме заурядного, глупого и бессмысленного скандала, из этой затеи больше ничего не получилось бы. Оставалось лишь отслеживать ситуацию, чтобы при потенциально опасном развитии событий можно было вовремя сказать: «Стоп!»
Пройдя в фешенебельный ресторан, где швейцар, как перед хорошо знакомым клиентом, поднял перед Мохнатовым фуражку, они сели за столик в отдельном кабинете с окнами, выходящими на живописный бульвар. Обслуживавшая их столик круглолицая улыбчивая официантка с виднеющейся из-под фирменной шапочки длинной косой, уложенной на голове «а-ля Тимошенко», тоже явно была хорошо знакома с Григорием. Когда она удалилась за сделанным им заказом, Мохнатов пояснил, кивнув ей вслед:
– Кстати, тоже почти наша землячка. Она из Львова, зовут Хрыстей. Приехала сюда подработать, вышла замуж за здешнего и осталась тут навсегда.
– Стопудовая бандера… – неприязненно пробормотал Крячко, склонившись к уху Льва.
– Что вы говорите? – прервав на полуслове свое очередное повествование, улыбчиво поинтересовался Григорий.
– Я говорю, врожденная манера держаться, где бы человек ни оказался, все равно говорит о том, откуда он прибыл, – изобразив столь же дружелюбную улыбку, пояснил Стас. – Русского узнаешь везде и всюду, даже если он всю жизнь прожил среди тех же англичан.
– Да, да, вы совершенно правы! – закивал Мохнатов. – Я в Англии уже больше пятнадцати лет, а во мне все равно везде и всюду сразу узнают русского, – непринужденно рассмеялся он.
Подыгрывая его веселости, опера внутренне чувствовали – эта непринужденность явно с фальшивинкой. Что-то вынужденное и наигранное было в жизнерадостном облике Григория, что-то темное и мрачное маячило за этой ширмой показной веселости и радушия. К их досаде, чрезвычайно растроганный этой «неожиданной» встречей, Смирнов не замечал того, что видели Лев со Стасом.
Вскоре стол украсился уймой тарелок и блюд, целой «батареей» бутылок с самыми разными этикетками. Закончив сервировку, официантка изобразила что-то наподобие книксена, добавив с блистательной улыбкой:
– Щиро витаемо, шановни панове!
– Ну что, друзья, приступим? – откупорив одну из бутылок, подмигнул Мохнатов и наполнил бокалы.
Внутренне ожидая подвоха, приятели поднесли бокалы ко рту, и лишь убедившись в том, что сам организатор этого застолья полностью осушил свой, тоже выпили вино. Напиток оказался очень даже неплох. Не спеша приступая к какому-то мясному блюду с замысловатым названием, Гуров мысленно перебирал варианты того, каких подвохов следовало ожидать от этого подозрительного «хлебосола».
«Если он связан с МИ-5, то отрава в ход будет пущена едва ли… – размышлял он, прислушиваясь к разговору Григория и Алексея Юрьевича, ударившихся в воспоминания о покойном отце Мохнатова. – Тут скорее стоит ожидать снотворного. Но что это им может дать? Мы со Стасом для контрразведки никакого интереса не представляем. Впрочем, нас в отключке могут держать достаточно долго, пока из Алексея Юрьевича будут выкачивать информацию. А если Мохнатов связан с террористами? О-о-о… Это уже будет совсем другой, как говорится, коленкор. В общем, будем пить только то, что пьет он сам. А там будет видно…»
Это было последнее, о чем подумал Гуров. Он уже не видел, как один за другим повалились на стол и Стас, и Смирнов, мгновенно исчезнув из этого мира, провалившись в черное небытие, где ни пространства, ни времени, ни горести, ни радости. Ничего…
Они уже не видели, как через потайную дверь, скрытую занавеской, в ресторанный кабинет вошли несколько дюжих парней, часть из которых была европейцами, но большинство явно принадлежали к арабскому этнотипу. Дивясь грузности сопровождающих старика, неизвестные выволокли всех троих по какому-то коридору на задворки ресторана, где стоял фургончик мороженщика. Загрузив недвижимых людей в утробу металлической будки с нарисованными на ней веселыми пингвинами, лакомящимися шоколадным эскимо, неизвестные во главе с Мохнатовым помчались куда-то по улицам Лондона.
Глава 6
«Я?.. Это я… Что со мной? Где я сейчас?..» Урывками возвращаясь к реальности из непроглядно черной бездны, Гуров с трудом смог найти в бессмысленном хаосе невнятных ощущений, образов и представлений хоть что-то логически определенное и связное. Усилием воли заставив себя открыть глаза, он с удивлением обнаружил, что находится в каком-то сумрачном помещении с металлическим потолком и стенами, окрашенными в серый цвет. Кое-как повернув голову, он увидел лежащих, как и он сам, на полу Стаса и Алексея Юрьевича. Ощущая в теле застой и ломоту, превозмогая пульсирующую головную боль, Лев усилием воли подвигал руками и ногами. И хотя это далось с большим трудом, вялость и апатия понемногу начали отступать.
Самым неприятным открытием было то, что его руки за спиной плотно охватывали тесные, холодные браслеты наручников. Сделав несколько дыхательных упражнений из йоги, Гуров сел на полу и огляделся более детально.
Они находились в каком-то не очень просторном помещении, напоминающем грузовую каюту то ли морского, то ли речного судна. Об этом же говорило и то, что вместо обычного окна здесь был небольшой иллюминатор, через который в помещение поступал бледный сумеречный свет. Где-то за стеной неумолчно шумели мощные двигатели, время от времени ощущалась небольшая качка. Судя по всему, они находились на каком-то малотоннажном морском судне, которое куда-то мчало их, что называется, на всех парах. Но куда?
«Мать его так, этого урода-крестничка! – сердито нахмурился Лев, пытаясь подняться на ноги. – Значит, он не из МИ-5, он из прислуги этого их «царя царей». И, не исключено, нас везут к этой суке на расправу. Хреново дело! И бежать отсюда не получится – стены голые, ничего нигде не отломишь, никакого оружия. Да еще и руки-ноги, блин, как ватные…»
Подойдя к Стасу и Смирнову, он принялся их расталкивать, не очень эстетично пихая ногами. Те, безвольно лежа, как два манекена, тоже со скованными руками, никак не могли отойти от действия снотворного, добавленного то ли в вино, то ли в блюда. По всей вероятности, Мохнатов заранее принял антидот, что избавило его самого от действия наркотика.
Наконец вначале Стас, а за ним и Алексей Юрьевич начали подавать хоть какие-то признаки пробуждения. Крячко, с трудом разлепив веки, некоторое время бессмысленно смотрел на своего приятеля, словно его не узнавая. Затем он что-то попытался сказать, беззвучно двигая губами. После череды маловразумительных хрипов и бессвязных междометий он все же кое-как выдавил:
– Хте… пы… Г… Где мы?
– Похоже, на каком-то корыте, которое везет нас не в самые лучшие места, – пояснил Лев, помогая ему сесть.
В этот момент пришел в себя и Алексей Юрьевич. Оглядевшись и сразу же поняв, что произошло, с мучительным стоном он зажмурился и, скосив глаза в сторону Гурова, с трудом произнес:
