Машину слегка качнуло на кочке, и несколько капель темно-коричневой жидкости попало майору на брюки. Он вытер их ладонью.
– Ничего, – глаза Бирюкова смеялись. – Просто смотрю и думаю, когда же тебе надоест заниматься этой бодягой. Онанизм какой-то получается, Яша. Тебе самому-то так не кажется?
– Нет, не кажется, – огрызнулся Цаплин и, мысленно собравшись с духом, выпил содержимое металлической крышки. Лицо его при этом скривилось от отвращения. Бирюков откровенно заржал. – Ничего смешного. Я забочусь о своем здоровье. О своем. Понятно? Я же не заставляю тебя делать то же самое, а мне хоть и неприятно, но необходимо.
Бирюков промолчал. Вернув взгляд на дорогу, он ловко просочился между двух идущих по разным полосам трассы автомобилей, подрезал левого и первым оказался у светофора. Красный глазок уже готов был смениться желтым, и майор не стал убирать кисть с ручки переключения передач. Крячко обернулся назад. Цаплин уже закрыл термос и прятал его обратно в сумку.
– А что это такое? – Стас повел носом, принюхиваясь.
Выражение лица у Цаплина по-прежнему было недовольным. Он не собирался акцентировать на себе излишнее внимание. Однако проигнорировать вопрос старшего по званию он не мог.
– Это трава, товарищ полковник, – без особой охоты пояснил он. – Жена заваривает мне каждый вечер. Я не помню, как она называется, но дебильное какое-то слово. Пью ее восемь раз в день. По часам.
– А от чего трава?
– От желудка… Ну то есть я хотел сказать, для желудка… В смысле, она как-то, наверное, стабилизирует работу желудка… Или…
– У тебя проблемы с желудком? – продолжал расспрашивать майора Крячко из чистого любопытства.
– Язва.
– Врачи сказали?
– Жена.
Бирюков снова засмеялся так, что слюна брызнула изо рта не только на рулевое колесо, но и сумела долететь до лобового стекла автомобиля. Светофор уже загорелся зеленым огоньком, и «Пежо» резво рванулся вперед, оставив позади всех остальных участников автопробега. Водить Бирюков умел профессионально и дерзко.
– А что тут смешного, Антон? – строго обратился к нему Крячко, понимая, насколько неловко сейчас чувствует себя Цаплин.
– Извините, товарищ полковник, – Бирюков откашлялся, но улыбка так и не стерлась с его губ. – Вы просто не знаете всей этой истории и ее комичности…
– Ничего комичного тут нет, – огрызнулся с заднего сиденья Цаплин.
– Посудите сами, товарищ полковник, – Бирюков словно и не обратил внимания на возражение напарника. – Его жена – не медик. Но она смело ставит Яше диагнозы, а потом лечит его. Народными средствами, естественно. Травами там разными, компрессами, маслами, – он сдерживал новый порыв смеха. – А Яшка слушает ее. Разве это не идиотизм?
– Мне помогает, – вновь встрял Цаплин.
– Потому что у тебя на самом деле и нет ничего, – веско сообщил Бирюков. – Чего ты ленишься? Сходи к врачам и проверься. Желудок проверь и все остальное…
– Врачи – не люди, Антон. Разве ты не знал об этом? – Цаплин привалился спиной к сиденью. – У меня свояченица вон рассказывала, что один ее знакомый, хирург, оперирует людей, и каждый второй пациент на его столе умирает. А он все, знай себе, оперирует и…
Крячко утратил интерес к теме назревшей беседы. Цаплин продолжал что-то активно доказывать, поливая помоями медицинских работников. Бирюков, усмехаясь, слушал его, но при этом уверенно вел машину вперед. «Пежо» свернул на Перспективную. Стас достал из кармана листок с адресом и сверился с номерами домов вдоль дороги.
– Вон там, у перекрестка, останавливай, – распорядился он, вычислив высотное многоэтажное строение на углу. – Все, завязывайте трепаться и на выход.
– Они сейчас такие медикаменты изобрели, я слышал, – Цаплин все еще говорил, машинально проверив, на месте ли его наплечная кобура с табельным оружием, – для людей – яд. Натуральный яд. И главное, хрен определишь его в крови. Они и сами этого не умеют. Человек, значит, умирает от отравления…
– Я сказал, баста, – «Пежо» замер на перекрестке, и Стас потянул на себя ручку дверцы. – Пошли. И соблюдайте бдительность. Не расслабляться!..
– А они ставят диагноз – инфаркт. Или инсульт…
Дверца распахнулась, Крячко уже ступил одной ногой на асфальт, но тут его будто пронзило разрядом электрического тока.
– Что? – Он резко повернул голову к Цаплину. – Что ты сейчас сказал?
– Ладно-ладно, товарищ полковник, – майор облизал губы. – Я уже все понял. Умолкаю.
– Нет! – У Станислава бешено застучало в висках. – Повтори, что ты сказал! Только что.
– Про врачей?
– Да. Про врачей, про инфаркт, про инсульт, – настаивал Крячко.
Бирюков, который к этому моменту уже успел заглушить двигатель «Пежо» и приготовился к началу операции, выкинув из головы болтовню напарника, изумленно смотрел на неизвестно из-за чего разволновавшегося полковника. Цаплин тоже не совсем понимал, что такого вдруг произошло.
– Я сказал, что они сами порой не могут определить в крови наличие того или иного изобретенного ими ядовитого препарата, а ставят в заключении о смерти причину: сердечное заболевание или…
– Ты в этом уверен?
– Ну не совсем, наверное… Так говорит моя свояченица… Хотя я склонен ей верить.
– Как же так получается?
Крячко готов был возликовать. Может, в этом и кроется ключик к разгадке смерти Игоря Свешникова? И главное, нашел этот ключик он сам, а не Гуров с его прославленной дедукцией. Если только это подтвердится…
– Что получается? – Цаплин изумленно моргал глазами.
– Почему так получается, что они ставят в заключении такую причину смерти? – Стас конкретизировал свой вопрос.
– Я точно не знаю. Но симптомы вроде как схожие.
– И отравление этими препаратами медики могут принять за кровоизлияние в мозг?
– Вроде как могут.
– Да что ты заладил «вроде», «не совсем», «наверное», – подключился к разговору Бирюков, почувствовав, что полковник напал на какую-то стоящую мысль. – Говори толком, не мямли.
– Так я же не медик, Антон. Говорю только то, что слышал. За что купил, за то и продаю, как говорится.
– Ладно, – подвел под дискуссией черту Крячко. – Вернемся к этому разговору потом. А сейчас пошли.
Он первым вышел из машины. На самом деле Станиславу стоило огромных усилий вернуть своему голосу будничные интонации. Его внутреннее ликование усилилось, и ни о чем он не мечтал в эту минуту так сильно, как о том, чтобы поскорее встретиться с Гуровым и поделиться с ним нежданно-негаданно всплывшей информацией. Конечно, информация неточная, основанная на слухах, но что-то подсказывало Станиславу, что фортуна ему улыбнулась. И он знал, что Гуров заинтересуется. Непременно заинтересуется. Появился шанс оспорить факты. Оспорить медицинское заключение. Слабое место в изначальной версии напарника могло стать в ней сильным местом.
