— Ну, ему же не придется разговаривать? — сказал
Бестужев уже с некоторым апломбом человека, сделавшего первые шаги в
кинематографическом бизнесе.
— Конечно, с одной стороны и так… Но вы же видели этого
смазливого юного хлыща. Что в нем комичного? А ему подавай именно комедию. К
тому же и имя пришлось бы менять. — Голдман фыркнул: —
Чарльз-Спенсер-Чаплин; изволите ли видеть. Американцы не любят такой
занудности. В любом случае пришлось бы его наименовать Чак Чап — подходяще для
комического персонажа, не правда ли? Или, скажем, Спенс Лин. Чарльз Чаплин…
Нет, не пойдет в Штатах. Отделаться от молодчика оказалось легко, я ему
объяснил, что не намерен в ближайшее время снимать комедии, что чистая правда…
Ладно, забудем. Что у вас?
Бестужев подобрался, отставил кружку и поневоле заговорил
по-военному четко:
— Пока все спокойно, мистер Голдман. Охрану я
давным-давно наладил, распределил смены, дневные и ночные. Как поступать в
случае тревоги, порядок условных сигналов — все с ними обговорено: что означает
один свисток, что два или три…
Он сунул руку в нагрудный карман рубахи и продемонстрировал
патрону эбонитовый свисток на бечевке.
— Ну, и как ваши впечатления?
— Шестеро, по-моему, надежные люди, — сказал
Бестужев. — Понимают свои обязанности и дежурство несут исправно. Вот
седьмой — другое дело. Чересчур уж любит заложить за воротник, да вдобавок я
его застал дремлющим на ночном посту…
— Никуда не годится!
— Разумеется, — кивнул Бестужев. — А потому
я, как вы и разрешили, его своей властью прогнал. Он собирается к вам
апеллировать…
— Нет уж, нет уж! Нерадивый? Значит, вон! Я и
разговаривать с ним не буду, зачем?
— Я прикидываю нанять для ночных дежурств еще
пару-тройку негров, — сказал Бестужев. — Как от боевой единицы, толку
от них будет мало — побоятся связываться с белыми, но караулить смогут, и в
свисток хватит ума дуть что есть мочи, если что… Как вы смотрите?
— Давайте, нанимайте, — Голдман усмехнулся. —
Я так понимаю, они обойдутся достаточно дешево? Вот и прекрасно. Во всем нужно
соблюдать разумную экономию, я столько раз всем это повторял… Нанимайте, не
мешкайте. Если это не накладно, если они не залягут дрыхнуть, берите уж сразу с
полдюжины. Ночь для нас — самое опасное время, какой-нибудь скот сможет
подобраться и чиркнуть спичкой… Кинопленка горит, как порох, я вас предупреждал?
— Да, я помню, босс.
— Как порох… Особенное внимание уделите тому помещению,
где складывают отснятую и проявленную пленку. Сол снял уже два фильма, это
капитал, чистой пленки, в конце концов, можно купить еще сколько угодно, а если
пропадет снятый фильм, ущерб окажется не в пример печальнее…
— Я понимаю. Для помещения с отснятой пленкой у меня
выделен особый караульный…
— Ушки на макушке, Михаил, не расхолаживайтесь! Может
быть, все и обойдется, но чует мое сердце, нас в покое не оставят. Еще в Нью-Йорке,
когда нагружали повозки, возле них крутился какой-то подозрительный типчик, все
пытался вынюхивать и расспрашивать. Голову даю на отсечение, это одна из ищеек
синдиката… Следует ждать любой пакости… Как там у вас, кстати, с этой, как ее…
— С агентурой? — подхватил Бестужев. —
Расписание поездов, идущих со стороны Ныо-Йорка, я выучил назубок. Если они и
нагрянут, то непременно поездом, я так прикидываю. Вряд ли станут, подобно нам,
тащиться в повозках — к чему? Никакого громоздкого багажа у них не будет. Я
заагентурил с дюжину местных мальчишек, сорванцов уличных. Из немецких семей —
в этих краях обитает немало немцев, и мне было легко договариваться. Мальчишки,
босс. Им такие поручения нравятся сами по себе, а если еще вдобавок платят
деньги… Я им как следует растолковал, кого следует считать подозрительными —
компания мужчин, путешествующих вместе, одетых достаточно просто, ничуть не
похожих на людей из общества. Наш противник, я полагаю, будет выглядеть именно
так, мы это обсуждали… В общем, мальчишек я разбил на несколько смен, так,
чтобы любой пришедший поезд оказался под наблюдением. В случае чего они
порасспросят тех извозчиков, что постоянно выезжают к поездам. До
железнодорожной станции три мили (он уже малость понаторел в здешних местах),
дорога делает большой изгиб, да и извозчики не склонны скакать галопом. Если
напрямик, через лесок и холмы пуститься бегом… Что это для проворного
мальчишки? Путь менее чем в милю длиной. Мы будем знать заранее и успеем
приготовиться к встрече.
— Неплохо…
— Единственное, что меня самую чуточку беспокоит —
соседний город, — признался Бестужев. — Большой по здешним меркам
город, с населением тысяч в десять… Мальчишки говорят, там найдется немало
темных людишек, которых человек опытный сможет быстро разыскать и нанять для
какой-нибудь не особенно сложной и серьезной уголовщины. Здесь-то таких,
пожалуй, и не найдешь, очень уж патриархальное местечко… До города десять миль.
Если нанятые там головорезы сядут на коней… Я устроил и наблюдение за дорогой,
но пешком коня не обгонишь…
Голдман задумался, пожевал губами:
— Ну, это уж вы как-то… Чересчур. Орава головорезов
верхом на конях врывается в тихий городишко… Это слишком уж кинематографично.
Мы, в конце концов, не на Западе, это гам, поговаривают, такое еще кое-где в
ходу. Те, из синдиката, предпочитают менее романтичные приемчики.
— Значит, мне снять наблюдателей за дорогой?
— Э-э… Пожалуй, оставьте. Если они не обходятся слишком
дорого.
— Ну что вы, босс.
— Тогда оставляйте и этих, — решительно
распорядился Голдман. — Лишняя предосторожность не помешает, если она
обходится недорого. Я рассчитываю здесь снять шесть фильмов, это выйдет не
плохой капиталец, так что следует исключить всякие случайности. Ведь нюхом
чую! — вырвалось у него. — Не оставят эти акулы нас в покое!
— Встретим, — спокойное казал Бестужев.
— Хорошо вам говорить… — сварливо протянул
Голдман. — Не вы ведь свои денежки вкладываете во все это. А знаете,
сколько расходов? Приходится платить даже за…
Он глянул поверх плеча Бестужева, поднял брови, лицо выразило
явное удивление. На всякий случай держа руку поблизости от кобуры, Бестужев
оглянулся — и не усмотрел ничего угрожающего. А вот удивиться было с чего: у их
столика стоял запыхавшийся Мейер, едва переводивший дыхание. Сколько Бестужев
его знал, Мейер не то что бегать, а и ходить-то быстро не особенно любил…
— Синдикат? — нахмурился Голдман.
— Э? Аа… Нет, при чем тут синдикат… — Мейер
похлопал Бестужева по плечу. — Михаил, я вас умоляю, подождите у стойки,
нам с Сэмюэлем нужно поговорить…
Пожав плечами, Бестужев подхватил недопитую кружку и отошел
к стойке: хозяин — барин… Он, подобно Голдману, был удивлен не на шутку: Мейер,
для которого обычно подвигом считалось произнести более пяти слов подряд,
плюхнулся на стул, склонился к партнеру и что-то форменным образом затараторил!
Именно так, обрушил целый поток слов.
