Второй выстрел худо-бедно оказался произведен в направлении
краснокожего — и тот, не дожидаясь указаний, в картинных корчах рухнув наземь,
принялся кататься по траве.
— Достаточно! — закричал Сол. Встал с кресла,
крадущейся походочкой приблизился к Голдману-старшему и вкрадчиво спросил: — Ну
как, Сэмюэль, вы вникли в суть нашей махонькой проблемки? Как вам зрелище?
Не без конфуза Голдман пробормотал:
— Пожалуй что, у него не особенно получается…
— Ах, как вы дипломатичны, друг мой! — грянул
Роуз. — «Не особенно»! У него вообще ничего не получается, и более того я
оставил всякую надежду добиться хоть какого-то правдоподобия. Вы всерьез
полагаете, будто зритель поверит, что это вот — благородный герой? Нет, вы так
думаете? Нас освищут, потребуют назад деньги, и на следующий фильм уже не пойдут.
А злоязычная пресса? А мое реноме? А будущее кинофабрики?
— Действительно, несколько неуклюже… — пробормотал
Голдман.
— Сэмюэль, вы великий организатор и опытный
воротила, — проникновенно сказал Сол. — Но кто бы мог подумать, что
вы, именно вы вдруг начнете путать бизнес и чувства? Не надо, я все понимаю!
Это похвальная еврейская черта — помочь молодому родственнику. Я сам еврей,
если вы запамятовали, правда-правда, я все понимаю… Но, Сэмюэль, нельзя же
ставить родственные чувства выше бизнеса! Абсурд! Юношу невозможно снимать в
роли отважного всадника прерий!
— Но он как-никак два года играет в театре на Бродвее,
и не похоже, чтобы им были недовольны…
— А кого он играет? — спросил Сол,
гримасничая. — А? Кого он играет все эти два года? Роковых соблазнителей в
мелодрамах, первого любовника в водевилях, и тому подобную публику. И только.
Нет, я не спорю, он очень даже годится на помянутые мною амплуа… но я-то сейчас
снимаю картину с благородным героем, который мастерски скачет на коне, искусно
бросает лассо, великолепно манипулирует револьвером, подстреливая целое племя
краснокожих зараз! Я должен доснять эту картину… и снять здесь еще три, все
наперечет с благородным героем. Мелодрамы и водевили у нас на эту экспедицию
как-то не запланированы. — Он отставил рупор, скрестил руки на груди и
заговорил тихо, спокойно, обычным голосом, однако с железной
непреклонностью. — Я не буду его снимать в означенной роли, для которой он
совершенно не годится. Во-первых, у меня есть в данном виде искусства кое-какое
имя, я снял семнадцать картин, и ни одна из них не была освистана. Во-вторых,
все мои картины приносили прибыль. Теперь же… Я сказал, Сэмюэль! Уговаривать
меня бес-по-лез-но!
Голдман и не пытался. Он произнес чуть ли не в ужасе:
— Но у нас же нет никого на замену… Придется ехать в
Нью-Йорк и искать актера, а это отнимет уйму времени…
— Посмотрите на меня внимательно, Голдман. Что вы
видите? Вы видите перед собою гениального творца, нет, серьезно! Вам бы давно
следовало повысить мне жалованье… но об этом мы поговорим вечерком, а пока…
посторонитесь-ка…
Он шагнул мимо Голдмана к Бестужеву, цепко ухватил его за
рукав и уставился сомнамбулическим взглядом творца:
— Молодой человек, вы, я слышал, служили в кавалерии?
— Да… — растерянно ответил Бестужев.
— На коне вы ездите неплохо, я несколько раз
видел… — Ну-ка, выхватите ваш револьвер и нальните! Вон в то дерево хотя
бы.
— У меня там настоящие патроны…
— И наплевать! — заорал Роуз. — Огонь!
Повернувшись спиной к присутствующим — и, соответственно,
лицом к указанному дереву, Бестужев выхватил револьвер и всадил пулю в ствол.
Полетела кора, меж деревьев заметалось трескучее эхо.
— Вот он! — словно гоголевский Вий, воскликнул
Сол, тыча в Бестужева указательным пальцем. — Вот вам натуральный
благородный герой! А ну-ка, кто там, быстренько! Замените ему револьвер другим,
с холостыми зарядами — и бегом на площадку! То есть в седло! Что стоите? А вы?
Бутафорский револьвер сюда, быстро! Будем снимать!
— Позвольте… — в полной растерянности пробормотал
Бестужев. — Я, собственно говоря… не актер…
— А мне плевать! — заорал Роуз так, что с дерева
неподалеку вспорхнула стайка птичек, и разморенные солнцепеком зеваки поодаль
встрепенулись. — А мне плевать, — повторил он тоном ниже. — Кто
сказал, что нам нужен актер? Кто сказал, что публике нужен актер? Публика
отдает деньги за то, чтобы наблюдать не актера, а симпатичного бравого парня,
который метко стреляет, ловко скачет на коне и красивенько спасает прекрасную
героиню от любых опасностей. Ясно вам, как вас, Михаил? И вы у меня будете
играть, потому что ни у кого нет другого выхода. Не тащиться же в Нью-Йорк и не
искать там подходящего парня, если он у меня под носом? Короче, Сэмюэль, —
сказал он властно. — Я сейчас минутку отдохну от всех этих ударов судьбы,
а вы быстренько объясните господину благородному герою, что он будет играть…
Ясно?
Он демонстративно отвернулся, подошел к креслу и плюхнулся в
него, упрямо глядя в другую сторону. Лили, хотя киноаппарат уже давно не
стрекотал, старательно билась у столба, временами натурально охая, громко и
горестно. Все остальные настороженно замерли.
Ухватив Бестужева за плечо, Голдман прошептал ему на ухо:
— Михаил, мы в отчаянном положении. Нужно соглашаться.
— Но я же не актер…
— А что делать? — трагически развел руками
Голдман. — Я и в самом деле дал маху… — он оглянулся на племянника,
торчавшего поодаль с растерянно-глупым видом. — Думал, если он играет на
сцене, то он все сможет сыграть… Сол прав: придется убить уйму времени, искать
в Нью-Йорке подходящего актера, а съемочная группа тем временем будет
прохлаждаться, и мне придется все это время платить им жалованье, таков уж
договор… Неужели вы не выручите несчастного старика? Велико искусство — скакать
на коне, палить в краснокожих… Вы же умеете ездить верхом и стрелять, что вам
стоит? Вспомните: наша будущая кинофабрика, наши ослепительные перспективы… Это
и ваше будущее тоже… Михаил, я вам заплачу пятьдесят долларов, если вы будете
сниматься! Пятьдесят баков за пару дней работы… да и какая это работа, если
разобраться? Тьфу — и растереть! Вы же такой ловкий молодой человек, хороший
еврейский парень, вы хотите добиться здесь успеха, или нет? Я вас умоляю!
В его голосе звучала неподдельная мольба. Сол демонстративно
отвернулся, хотя держал ушки на макушке, сразу видно.
— Ну, можно попробовать… — нерешительно сказал
Бестужев. — А там уж как получится.
— Да что тут может не получиться? — вскричал
Голдман. — Скачете, стреляете, спасаете девушку… — он ухватил
Бестужева за локоть и поволок к режиссеру, выкрикивая издали: — Сол, Сол! Молодой
человек согласен сниматься!
— В таком случае приступим, — сказал Сол, вставая
на ноги прямо-таки с царственным величием. — Хорошенько запомните,
Сэмюэль, как я сегодня вытащил вас всех из совершенно безнадежной ситуации,
потому что нынче же вечером мы будем обсуждать это, увязав с повышением
жалованья… Я решил, — сказал он с величием древних императоров, —
благородный герой — вот он. Хуже он, во всяком случае, не будет.
