– Лев Иванович, – холодно стал настаивать референт, – такой ход необходим. Вы же обещали слушаться меня во всем…
– Я должен подумать. С дочерью посоветоваться. Может, она будет против того, чтобы рекламироваться так широко…
– Хорошо, подумайте, – вынужден был согласиться Липатов. И, как обычно, без всякого перехода добавил: – А сейчас вам предстоит небольшая фотосессия.
– В смысле?
– Мы поедем на природу. Мои ребята присмотрели несколько хороших видов, где и будем вас фотографировать.
– Это еще зачем?
– Пора изготавливать новые плакаты несколько иной направленности. И нам нужны ваши фотографии на фоне природы. Потом сделаем еще несколько снимков в гостинице, имитируя ваш рабочий кабинет. А завтра и мы, и пресса запечатлеем вас на работе по благоустройству.
Гуров вздохнул, но промолчал. Машина неслась в сторону окраины. За окном пролетали чистенькие, ухоженные улицы и скверики центральной части. Яркое весеннее солнце играло в окнах витрин и жилых домов на молодой сочной зелени листвы. И оттого, что внешне город выглядел благополучным, ощущение тревоги у Гурова усиливалось. Тревожное благополучие…
Вспомнились художественные фильмы, которые снимались в последние годы о войне. В некоторых режиссерам удавалось передать именно вот такое «тревожное благополучие» июня сорок первого года. Особенно утра 22-го. Воскресенье, гуляющий народ, музыка, льющаяся из репродукторов, и никто из простых людей в Москве еще ничего не знает. А на западе, на границе уже грохочет война. Огонь, черный дым, вонь сгоревшей взрывчатки. А ведь в начале лета травы и листва особенно душисто пахнут. Вонь войны… И кровь. И десятки тысяч погибших в первое же утро.
Гуров отогнал наваждение. Что это на него нахлынуло, подумал он, интуиция, что ли, взыграла? Ощущение, что за этим внешним чистеньким благополучием шевелится что-то черное, мерзкое, гадкое. И пожирает людей.
Кончился центр, пронеслись окраины с какой-то промзоной, садовыми участками. Дорога круто изогнулась и нырнула между невысоких зеленых холмов, на которых живописно были разбросаны очень ровные молоденькие березки. На фоне голубого неба с редкими пушистыми клочками облаков они смотрелись очень красиво. Беленькие стволики, длинные ветви, свисавшие почти до земли в ажурной листве. «Как-то этот вид берез называется, – попытался вспомнить Гуров. – Кажется, «береза повислая».
Машина свернула на еле заметный проселок и взобралась на холм. Гуров открыл дверцу машины и с наслаждением вдохнул чистый воздух. Постепенно приходило чувство умиротворения, успокоения. Липатов уже ходил кругами среди деревьев, что-то высматривая или прикидывая. Сзади послышался звук автомобильного мотора, подъехали помощнички референта с фотоаппаратом.
Гуров вылез из машины и стал послушно позировать. Делать это оказалось не так уж и сложно, особенно в такой обстановке. Задумчивость, положительные эмоции, внутренний позитив сами выплывали на поверхность, отражаясь на лице, в позе тела, прислонившегося к белому стволу. Минут тридцать Гурова снимали и стоящим в обнимку с березкой, и нюхающим и рассматривающим листву. И сидевшим на траве с накинутым на плечи пиджаком. За время фотосессии Гуров успел передумать многое, но четкого плана дальнейших действий у него опять не родилось. Не хватало информации, потому что он был в шаге от нее, но этот шаг сделать так и не удавалось.
Первое, что Гуров увидел, когда вошел в холл гостиницы, была Катя. Вызывающе коротенькая юбочка-разлетайка открывала красивые ноги сидевшей на мягком диване девушки. Морща лобик, она рассматривала какой-то глянцевый журнал. «Папу» Катя увидела сразу и тут же вскочила на ноги.
– Папка, привет! – Нежно прильнула она к груди Гурова и тут же отстранилась, надула губки, увидев его в сопровождении Липатова и его помощников. – Пап, пойдем сегодня куда-нибудь?
– Попозже, Катя, – с максимальной отцовской теплотой ответил сыщик. – Вот только дела на сегодня закончим.
– А где ты сегодня был? – защебетала девушка, подхватив Гурова под руку и увлекая его к лифту. – Опять какие-нибудь встречи, мероприятия, митинги?
Все дружно ввалились в кабину лифта. Помощники референта, пряча глаза, поглядывали на стройные ножки Кати.
– Лев Иванович, – нажав кнопку на стене, сказал Липатов, – я все же настаиваю, чтобы вы с дочерью обсудили мое предложение.
– Да? – мгновенно отреагировала девушка. – Какое предложение?
– Потом, Катя, – нахмурился Гуров. – Не в лифте.
– Мы предлагаем Льву Ивановичу начать афишировать в рекламной кампании и вас, – упрямо продолжал Липатов.
– Как это? – не поняла Катя.
– Что у кандидата в мэры есть дочь, – принялся терпеливо пояснить референт, – что он ее очень любит, что он с самого ее детства поддерживал отношения и заботился о ней. И что он – прекрасный отец.
– Я – за! – выпалила Катя. – Значит, мы должны на фотографиях быть вместе. Кандидат в мэры Гуров и его любимая дочь! Покупайте наших слонов!
– Каких слонов? – деловито осведомился Липатов.
– А, это из одного старого мультика, – отмахнулась девушка. – Папа, соглашайся. Знаешь, как мы будем хорошо смотреться рядом!
Гуров выпихнул «дочь» через открывшиеся створки кабины лифта и молча пошел к номеру. Вот ведь угораздило ее заявиться в такой неподходящий момент, теперь не знаешь, как и выкручиваться.
В номере Катя легким движением растянула юбку в сторону и с довольным видом плюхнулась в кресло.
– С чего начнем? – требовательно спросила она, как будто вопрос был уже окончательно решен.
– С того, как нам преподнести вас избирателям, – с готовностью ответил Липатов, убедившись, что его помощники больше не глазеют на девичьи ноги, а занялись подключением фотоаппарата к ноутбуку. – Где вы сейчас учитесь, работаете?
Гуров напрягся. Он был готов, в случае, если Катя начнет нести всякие глупости, пресечь разговор в корне.
– Нигде! – беззаботно выпалила девушка. – Свободна, как ветер, и готова ко всяким рекламным кампаниям. Не замужем, детей нет. Уже.
– Что «уже»? – деловито переспросил Липатов. – Вы делали аборт?
– Какой аборт? – чуть ли не подпрыгнула в кресле Катя. – Вы что? Не было у меня никаких детей и абортов. Замужем была, но недолго. Такой ужасный тип попался… Представляете, он при разводе хотел у меня отнять машину, которую подарил на свадьбу. Я ему такое устроила! Квартира – черт с ней, пусть подавится, а машину я через суд отобрала. Но она сейчас в Питере.
– Стоп! – осадил Липатов веселую болтовню девушки. – Вы разводились через суд?
– Конечно! Я же говорю, что он подонок и гад. И денег у меня осталось совсем мало. Так что, товарищи дорогие, придется вам потратиться мне на подходящую одежду. Думаю, что платье для коктейля, вечерний костюм из хорошей ткани…
– Ладно, – наконец-то проявил какие-то эмоции на своем лице Липатов, – мы это еще обсудим, подумаем.
