А потом, как-то неожиданно, майор стал давать Кучерову деньги, поясняя, что это – доля участкового в благодарности коммерсантов за добрые советы и участие в разруливании ситуаций. Капитан откровенно сознался, что все прекрасно понимал. Майор кого-то тут «крышевал» и за это имел; а он, Кучеров, состоял при нем как местный участковый, чтобы со стороны их участие в делах выглядело хотя бы приблизительно законным. Просто как благодарность. Кучерову все это было не очень приятно, но семья нуждалась. И он брал.
А потом, так же неожиданно, участковый понял, что майор не просто кому-то угрожает, не просто разводит ситуацию, не допуская беспредела и стрельбы, а сам создает ситуации, когда ему должны платить. Нашел Сиротин каких-то парней, которые имели деньги, и они вместе охотно одалживали их коммерсантам под дикие проценты. С этими же парнями он устроил на участке Кучерова жесткий террор, когда руководство рынков и торговых центров не могли без его согласия сдать площади или лотки торгашам. Много чего придумал майор, чтобы ему платили все больше и больше. А участковый находился при нем опять же для видимости – типа милиция тут все держит.
О том, что действия Сиротина не всегда безобидны, Кучеров узнал только через год. Видимо, майор догадался, что участкового воротит от всего этого, и решил его пристегнуть покрепче. И Кучеров несколько раз стал свидетелем, а значит, и соучастником преступлений. При нем майор со своими парнями выбивали деньги, причем в прямом смысле слова – с пытками, со стрельбой под ноги и в дерево поверх головы.
Кучеров клялся, что ни одного убийства при нем совершено не было. Гуров и верил, и не верил. Если участковый врет, то прощения ему не будет, а пока пусть делает признания. Будет честно их давать – можно попытаться уберечь его от тюрьмы. Как раскаявшегося. И Гуров стал заниматься главным – поиском и оформлением показаний свидетелей и пострадавших. А еще Кучеров ему был до зарезу нужен для выхода на другие группировки. Сыщик не ошибся: капитан слышал из разговоров Сиротина со своими подручными некоторые фамилии и клички; кое-кого видел в лицо, когда майор с ними разбирался или делил сферы влияния.
Информацию от Кучерова Гуров получил ценную и был ему благодарен за честное и активное сотрудничество. Правда, если бы в ходе следствия вскрылась прямая причастность Кучерова к преступлениям, то Гуров не моргнув глазом и с чистой совестью отправил бы его на скамью подсудимых. Но не вскрылась, и Кучеров прошел по делу свидетелем. А по поводу убийства Сиротина они договорились, что жизни Гурова была прямая угроза, что майор держал в руках пистолет и угрожал им.
Кучерова от тюрьмы он тогда спас, но так и не узнал, чем закончилось внутреннее расследование для участкового. Он думал, что капитана как минимум вышвырнут из органов, но, оказывается, все как-то обошлось. Теперь Кучеров – подполковник полиции, правда, служит не в Москве, а в подмосковном Покровске. И, видимо, от практической работы отлучен, просто преподает в школе подготовки.
– Ну, здорово, Кучеров, – кивнул Гуров. – Не ожидал, что тебя в органах оставят.
– Нашлось, кому поддержать в трудную минуту, – не очень весело улыбнулся подполковник. – Правда, из Москвы с глаз долой пришлось убраться. А вы, я гляжу, оставили профессию? Или обстоятельства заставили? Хотя для вас это ссылкой не назовешь, если мэром станете.
Встреча была не очень радостной для обоих, если вспомнить обстоятельства их знакомства. Несмотря на звание Кучерова, операция эта была не его ума дело, но и распинаться перед подполковником на тему своей легенды Гурову тоже не хотелось – разыгрывать обиженного, ссылаться на то, что он недополучил чего-то, чего заслужил… Поэтому Лев коротко пояснил:
– Устал, пусть молодежь теперь землю роет. А честно служить можно на любом посту. Вот и решил попробовать, пока есть такое предложение.
Видимо, фраза про честную службу резанула Кучерова, как ножом по сердцу. Он опустил голову и нахмурился, не зная, стоит ли продолжать разговор, или лучше закругляться. Гуров бывшего участкового жалеть не намеревался, дружеских отношений у них тоже не было, так что он сухо бросил:
– Ну, желаю успеха, – повернувшись, пошел к машине.
В этот момент он буквально спиной чувствовал горький взгляд подполковника. Что ж, званий высоких он добился, от тюрьмы Гуров его спас. Наверное, и все остальное в жизни у Кучерова сложилось, кроме очень большого разногласия с совестью. Это тоже было неплохо, но Гуров слишком презирал бывшего участкового, чтобы устраивать с ним вечером посиделки за коньяком и воспоминаниями. Для кого другого он был бы готов немного «побыть жилеткой», в которую плачутся, но только не для того, кто нарушил присягу и опозорил офицерские погоны, пусть даже и попытался искупить свою вину.
Оказалось, что Липатов не оставил без внимания короткий разговор Гурова с человеком в полицейской форме.
– Старый знакомый? – поинтересовался референт в машине.
– Кто? – Гуров сделал вид, что не понял вопроса.
– А тот подполковник, который к вам подходил. Полицейский.
– Подполковник? Да, знакомый. Сводила нас судьба однажды, правда, очень давно. А что?
– Мне показалось, что вы как-то холодно с ним общались.
– И что? – удивился Гуров. – С чего это вы взяли, что я должен целоваться с каждым офицером полиции?
– Целоваться не обязательно, – как всегда, обстоятельно и терпеливо стал пояснять свою мысль Липатов. – Просто нужно поддерживать отношения как можно с большим количеством людей, обладающих реальной властью, имеющих высокие чины и звания. В вашем предстоящем положении мэра Покровска все это может пригодиться. Да и сейчас от таких людей зависит количество голосов ваших избирателей. Чем больше начальник, тем больше у него подчиненных, на которых он имеет то или иное влияние. При определенном желании любой начальник…
– Стоп, стоп, стоп, Эдуард! – замахал руками Гуров. – Как вы любите все разжевывать и раскладывать по полочкам… Все я понимаю. Только этот подполковник никакой не начальник, а нуль без палочки. Он всего лишь преподаватель в учебном центре такого низкого звена, какое в гражданской жизни можно сравнить даже не с ПТУ, а с курсами переподготовки.
– Тогда понятно, – согласился референт. – Но впредь прошу вас внимательнее относиться к восстановлению контактов с теми людьми, которые вам могут понадобиться в вашей будущей карьере.
Гуров отвернулся от референта, закрыл глаза и стал считать про себя до десяти. Липатов в последнее время раздражал его и доводил своим поведением до белого каления.
Переодевание в повседневный костюм под надзором Липатова заняло буквально пять минут. Оставалось еще время забежать в буфет, выпить чашку кофе и спокойно посидеть с сигаретой. Все чаще и чаще у Гурова возникала потребность устраивать вот такие передышки в уединении. Очень уж его доставало присутствие Эдуарда – референт своей назойливостью мешал думать. А думать было о чем…
Времени прошло очень много, тщательно разработанная операция по легальному внедрению Гурова в среду прошла успешно. Но он все еще топчется где-то перед дверью в комнату, где сложены все тайны смерти мэра Чуканова и мэра соседнего города, которая произошла почти год назад и была не менее странной. Требовались новые ходы, новые идеи. И информация. Нужно было как-то раскрутить на информацию своих работодателей – Коруля и Финагенова – и убедиться, что они либо причастны к смерти Чуканова, либо не причастны. А потом уже продумывать и делать новые шаги.
