– Гляди, сучонок, гляди! Понюхай! Это кровь полицейского. Понимаешь, что это для тебя значит?
– Я не стрелял! – взмолился парень. – У меня даже оружия не было!
– А кого это волнует? – заорал Гуров прямо ему в ухо. – Мы взяли банду, вооруженную банду. Банду, которая оказала вооруженное сопротивление при задержании. И это еще не все, недоумок! Вы попытались отшакалить квартиру у курсанта полиции. Понимаешь? Полиции! И не пой мне тут песен, что ты ничего не знал, даже представления не имел, что с ней должны были сделать! И поддельные документы, и уничтоженный труп! – Гуров отпустил парня, давая ему возможность вздохнуть пару раз, а потом снова сжал ему горло. – Смотри на меня и слушай, гаденыш! Я – полковник Гуров, и меня многие знают – от последних сявок до синюшных авторитетов. На зоне между половыми актами в извращенной форме, которые с тобой они будут совершать каждый день перед сном, тебе расскажут, что я слово всегда держу, даже если давал его последнему подонку и мерзавцу. Так вот, я тебе обещаю, что ты пойдешь по минимуму, почти как свидетель, если сейчас расскажешь мне все. В мельчайших деталях, с именами, местами и другими фактами. Нет – хана тебе, засранец, потому что ты так засранцем и останешься. А я тебе предлагаю попытаться остаться человеком! Будешь говорить?
– Буду, – выдохнул парень, бешено вращая выпученными глазами. – Я ничего такого не делал! Я у них только водитель, я никого не убивал.
Гуров швырнул парня на стул, встал рядом, положил мобильный телефон на стол и велел рассказывать. Сбиваясь, поправляясь, отвечая на вопросы, парень почти час рассказывал о всех делах банды, которые знал или о которых слышал. В том числе он назвал и Максима Черняева, подбиравшего квартиры, где проживали одинокие люди. Описал он и роль Олега, который в большинстве случаев втирался в доверие к старикам, инвалидам, даже вот к этой одинокой девушке.
Прежде чем потрошить водителя белой «Нивы», который вез документы, Гуров позвонил Крячко.
– Спишь, полковник? – поинтересовался он, услышав сонный голос друга. – Хорошо тебе живется. Нет желания немного поработать?
– Случилось чего? – насторожился Станислав, голос которого сразу же перестал быть сонным.
– Случилось. Катюша наша чуть не попала в серьезный переплет. Мы ее вытащили, а заодно небольшое дельце раскрутили. Мне, сам понимаешь, не резон этим заниматься, а местным отдавать не хочется. Боюсь, должностные лица повязаны, и не только в Покровске.
– Ты у нас на мелочи не размениваешься, – усмехнулся Крячко. – С Катей все в порядке?
– Отлично с ней все.
– А местные не участвовали в этом деле?
– Кое-кто участвовал, но это так, старый знакомый, и на общественных началах. Дежурный по городу еще не в курсе событий. Давай, Стас, поднимайся, срочно буди Петра. Мне нужно, чтобы ты был здесь до рассвета с экспертами-криминалистами, представителем областной прокуратуры и группой ОМОНа.
– ОМОН зачем?
– Одна стрельба уже была. Боюсь, будет еще. А прокуратура нужна, чтобы попасть в Борисов на завод по переработке мусора. Там, как я понял, давненько уже сжигают трупы тех, кто должен исчезнуть бесследно. Вопрос – на каком уровне кто завязан?
– Ни хр… – Крячко поперхнулся. – Ладно, я одеваюсь. Вот и посылай тебя на цивилизованные выборы. Обязательно вляпаешься во что-нибудь. Не в мэры, так в дерьмо. Где тебя искать?
Гуров коротко объяснил, где находится карьер, и пообещал, что на дороге бригаду встретит какой-нибудь сержант полиции. Посмотрев на поникшего парня, Гуров велел ему подниматься. Выйдя с задержанным на улицу, где уже красовался их «уазик» с водителем-энтузиастом, сыщик посмотрел на небо. Над горизонтом оно начинало еле заметно сереть, и звезды там были уже не такие яркие. Он повернулся лицом на юг, в сторону Москвы, небо там было яркое от обилия огней. Скоро утро, подумал Гуров, еще пару часов, и начнется рассвет. За два часа Орлов поднимет и отправит бригаду помощников. Да, за два часа они вполне могут успеть прибыть сюда. Это нормально. Беда в одном, в том, что на заводе тело хозяйки квартиры наверняка ждут ночью, а не рано утром. Хотя возможны же в их деле осложнения? Наверняка возможны. И это предусмотрено. Значит, тела могут сегодня не дождаться без вопросов. Например, не уговорили подписать, не успели уговорить. Можно же его уничтожить и на следующую ночь. Значит, надо срочно трясти этого водителя с ведомственными номерами на его «Ниве». С номерами, которые как раз и принадлежат борисовскому заводу.
– Кучеров, – негромко позвал Гуров, – тащи водителя в сарай. Теперь с ним поговорим.
Подполковник появился из темноты, подталкивая в спину парня в белой куртке. Водитель «Нивы» хмуро смотрел себе под ноги.
– Остальных развели, чтобы не общались между собой? – спросил Гуров подполковника.
– Конечно. По разным машинам рассадили под надзором.
Водителю развязали руки и усадили на топчан. Гуров пододвинул стул на середину сарая и уселся перед парнем, положив ногу на ногу. Кучеров остался стоять, подпирая спиной стену.
– Отвечать на вопросы будешь? – спросил Гуров водителя, угрюмо растиравшего запястья рук.
– Каждое слово мне только срока добавит.
– Сидел?
– Нет.
– Так откуда же такие познания в Уголовно-процессуальном кодексе? Дружки, что ли, напели?
– Фильмов нагляделся.
– Молодец, – похвалил Гуров. – Значит, имеешь представление о том, что у нас с тобой происходит. Мы не следователи, и протоколов сейчас не ведем. Все, что ты расскажешь, будет относиться к категории оперативной информации. И у меня есть законное право довести до ведома следствия только то, что я посчитаю нужным. Местную полицию мы пока привлекать к вашему делу не будем. Из Москвы выезжает бригада Главного управления уголовного розыска МВД России. Чувствуешь уровень интересов?
– Мне-то что от этого? Кто бы ни приехал.
– Нет, дружок, разница тут большая. Мы выше всей полиции страны и имеем право приказывать. И есть у нас такая возможность повернуть твою судьбу в более или менее приемлемое для тебя русло.
– Я, значит, всех закладываю, а вы мне гарантируете минимальный срок? – усмехнулся парень. – А есть ли большая разница между двадцатью годами колонии или восемнадцатью?
– Есть разница между колонией строгого режима и колонией общего режима. Это тебе расскажут потом те, кто сидел. А разница в твоем статусе существенная. И в сроке тоже большая. Если ты участвовал в перевозке трупов на завод, где их уничтожали, полагая, что это бомжи и алкаши, – это одно. Конечно, для государства и для суда разницы большой нет; и профессор, и бомж – все они граждане, и всех их суд защищает одинаково. А вот если ты участвуешь в убийстве, если ты в курсе подготовки преступления, вот тогда и получишь максимальный срок. Понял разницу? Либо тебе дали труп в мешке, и ты отвез его на завод, либо ты знал, что твои дружки выискивают одиноких людей, оформляют на себя их квартиры, а хозяев убивают. В первом случае – участие в сокрытии, во втором – в предумышленном убийстве, к тому же большого количества человек. Тут уже разница между пожизненным заключением и просто заключением на определенный срок.
