Нарышкин покосился на него не без юмора.
– Приятно слышать. Только что же ты сразу не порвал его, когда представилась возможность? Вас, между прочим, трое там было.
Тормоз посмотрел на него с обидой.
– Он застал меня врасплох. Я не знал, что он такой борзый. А потом, когда мы очухались, уже набежали люди... Пришлось бросить тачку и срочно рвать когти. Я тебе сто раз объяснял!
– Да я помню, – усмехнулся Нарышкин. – Значит, все дело в людях... Поэтому сегодня нужно сделать так, чтобы люди не набежали. Чтобы спали крепким и сладким сном.
Въехали в Балашиху, немного поплутали по спящим улицам, разыскивая нужный адрес. Место, где предстояло действовать, Нарышкину понравилось – частный сектор, темный угол, глухие заборы. Он остановил машину, дважды мигнул фарами, погасил. Из темноты выдвинулась смутная фигура, приблизилась, налегла на стекло – Веник.
– Все спокойно, – объявил он, когда Нарышкин открыл дверцу. – Темная ночь. Только пули свистят по степи.
– Я тебе посвищу, – сказал Нарышкин. – Чего трясешься?
– Так холодно, – пожаловался Веник. – Маленько в машине погреюсь, а потом опять вокруг хожу. Ты же велел глаз не спускать. Ну чего, начинаем?
Нарышкин посмотрел на часы.
– Чуть попозже. Часам к четырем утра. Собачья вахта. Все кемарят. Тут мы его и возьмем, розового и тепленького. Залазь в машину! Нужно все обсудить, все детали. Перчатки захватили? Глушители? Порядок! Короче, слушайте сюда...
Нарышкин коротко, но толково объяснил спутникам, чего от них ждет, и какие перспективы ждут их в ближайшем будущем.
– Короче, перемудрил наш Координатор, – закончил он свой инструктаж. – И вообще, по большому счету он порядочная сука. Но другого у нас нет, к сожалению. И деньги нам должен заплатить он. Но сначала нам нужно кровь из носу разыскать Василевского и избавиться от него. Без этого не видать нам ни денег, ни покоя. Зарубите это себе на носу. На кону стоит, можно сказать, вся наша жизнь. Действуем решительно, но осмотрительно.
Около часа они еще сидели в машине, смолили сигареты. Не разговаривали. Каждый про себя перемалывал тревожные мысли. В четыре часа утра все трое вышли из машины, аккуратно прикрыли дверцы, осмотрелись. Вокруг было тихо и пустынно. Метрах в пятидесяти от них горел одинокий фонарь. Темнота вокруг благодаря ему казалась еще гуще.
– Во дворе собака, – предупредил Веник. – Этот сукин сын ее с цепи спустил на ночь. А у меня вот кусок колбасы остался. Нужно кинуть через забор – пускай займется. А я тем временем...
Не дойдя до дома таксиста, он швырнул во двор приличных размеров кусок колбасы. Было хорошо слышно, как колбаса шлепнулась на землю, и как шарахнулась вспугнутая собака. Потом, однако, опять наступила тишина. Нарышкин кивнул.
Веник мгновенно подбежал к забору, взобрался на него, достал из-за пазухи пистолет с глушителем. Во дворе раздалось низкое надсадное рычание, потом шлепок выстрела и короткий угасающий визг. Сидящий на заборе Веник ободряюще поднял руку и спрыгнул вниз во двор. Через несколько секунд он открыл сообщникам ворота. Они проникли внутрь и натянули на руки резиновые перчатки.
– Порву на ремни, – пробормотал под нос Тормоз.
Веник уже перешагнул через убитую собаку и поднялся на крыльцо.
– У него обрез, – вспомнил Тормоз.
– Слава богу, если только обрез, – отозвался Нарышкин. – Некоторые с гранатами не расстаются. Так и спят с ней под подушкой.
– Я эту гранату ему затолкаю... – и Тормоз объяснил, куда он затолкает гранату, если таковая у таксиста обнаружится.
– Тихо! – цыкнул на него Нарышкин. – Нужно войти в дом без шума. Веник, сумеешь открыть замок?
– Уже открыл, – Веник оскалил в улыбке ровные зубы. – Прошу в хату!
Осторожно ступая, они гуськом прошли в прихожую чужого дома. В нос им ударили запахи подгоревшего масла, бензина, табака и прокисшего пива. Пахло густым мужским потом и плохо выделанной кожей. Брезгливый Нарышкин сморщил нос.
– Ну и запашок! Топор можно вешать! – с презрением пробормотал он. – Так, что тут у нас? Кухня? И еще три двери... Веник – туда. Тормоз – сюда. Я в эту.
Они быстро проверили комнаты. На спальную вышел Нарышкин. В тесной, забитой каким-то хламом комнатушке на узкой кровати спал, накрывшись с головой одеялом, мужик немалого роста. Во сне он тяжело дышал, храпел и скрипел зубами.
«Глисты, что ли, донимают? – с неудовольствием подумал Нарышкин, рассматривая растянувшуюся на кровати фигуру. – В такой грязи немудрено. Не подцепить бы...»
Через порог на цыпочках шагнул Веник и шепнул:
– В остальных пусто. Все тихо.
За его спиной маячил Тормоз. Он силился рассмотреть спящего. Нарышкин махнул рукой, чтобы он проходил вперед. Тормоз с энтузиазмом, распихивая ногами разбросанную одежду, подошел к кровати и сдернул одеяло с головы спящего. Вспыхнул фонарик.
– Он самый, – с недоброй усмешкой сказал Тормоз.
– Ага! Значит, попали по адресу! – в полный голос произнес Нарышкин. – Значит, это и есть Семен Владимирович Курбатов, семидесятого года рождения? Поднимайтесь, Семен Владимирович! На выход, с вещами!
Хозяин взлетел над кроватью, точно подброшенный пружиной. Он еще не совсем проснулся, но звериным нюхом почувствовал, что дело плохо. Немедленно попытался сунуть руку под кровать, но Тормоз с наслаждением и ненавистью ударил его рукояткой пистолета между глаз. Семен вскрикнул, откинулся на смятую подушку и затих. Тормоз посветил фонариком – из рассеченного лба Курбатова толчками выстреливала кровь.
– Не прибей раньше времени! – прикрикнул Нарышкин. – Офонарел, что ли?! Он нам живой нужен! Мститель народный!
– Да он лось здоровый, – немного смущенный, пробормотал Тормоз. – Да дышит он, чего ты задергался?..
Веник принес полведра воды, вылил на впавшего в бесчувственность хозяина. Тот зашевелился и застонал. Веник поставил на пол ведро и выудил из-под кровати обрез.
– Ого! – сказал он с уважением. – Курки взведены. Он тут как пограничник – даже во сне на страже.
– Видать, есть что сторожить, – заключил Нарышкин и наклонился к полуголому Семену, который молча размазывал по лицу смешавшуюся с водой кровь. – Ну ты, деятель, кончай водные процедуры! Тебя все равно за год не отмыть. Отвечать на вопросы можешь?
– Вам какого здесь надо? Вы кто такие? – просипел Курбатов, не выказывая страха. – Бабла захотели, падлы? Ничего вы с Сеньки Курбатова не получите! Хоть режьте!
– Ага, значит, любишь бабло больше жизни? – усмехнулся Нарышкин. – Это хорошо. Значит, у нас разные интересы. Нам бабло не нужно. Нам нужно знать, где сейчас находится один человек...
Семен перестал размазывать по физиономии розовую жижу и уставился на окружавших его людей с огромным интересом.
