«Опять как в кино, – подумал Гуров. – Он хороший парень, а я плохой парень. Я захватил заложников, я мешаю отдыху трудящихся, я несу угрозу их жизни и здоровью. Покончить со мной – дело чести. Но это мы еще посмотрим, кто кого!»
Вначале Гуров ожидал скорого разрешения проблемы, надеясь на расторопность Крячко и Кувшинникова. Но время шло, а помощь все не появлялась. Теплоход без помех проходил через шлюзы, где-то на верхней палубе заиграл оркестр, и, видимо, несмотря на «военное положение», жизнь на судне все-таки пошла обычным порядком, а Велес не суетился и не проявлял признаков нервозности. Сопоставив эти два факта, Гуров догадался, что, создав помехи для связи, Велес сам тем не менее сумел связаться с кем-то на берегу, с неким высокопоставленным и влиятельным лицом, которое, видимо, и создавало помехи в работе милиции. Наверное, уровень решений был такой, что даже генерал Орлов не мог им открыто противостоять. Трудно сказать, насколько покровители Велеса были посвящены в его художества. Гуров твердо знал одно: если самые серьезные преступления станут достоянием общества, высокие покровители предпочтут поскорее отречься от аутсайдера. Главное – найти возможность представить доказательства.
Чтобы не терять впустую время, Гуров занялся тем, что начал кропотливо выискивать спрятанные в стенах и потолке каюты видеокамеры. Он сумел отыскать двенадцать миниатюрных видеокамер, укрепленных таким образом, что они могли давать полную панораму всех событий, происходящих в каюте. Трогать их Гуров пока не стал, предполагая, что они еще сыграют свою роль.
Гуров не имел полной уверенности, что ему самому удастся уцелеть в предстоящей заварухе. Намерения Велеса были примерно ясны. Велес ждал темноты, чтобы перейти к решительным действиям. В темноте он безжалостно расправится с Гуровым, с Машей и, возможно, даже с Подушкиным, которого представит жертвой террориста. Террористом у него будет, конечно же, Гуров, а живой и обиженный на Велеса Подушкин – слишком опасный враг.
Одним словом, предстоящая ночь не сулила ничего доброго. Гуров гадал, пойдет ли Велес на откровенный штурм каюты или выберет какой-то хитрый вариант. Разумеется, он был у себя дома и лучше знал его, нежели Гуров, или Подушкин, или даже Мария. Впрочем, от этих двоих ничего доброго ждать тоже не приходилось. Мария в конце концов начала хныкать, что проголодалась, а Подушкин, сидя в ванной, принялся сыпать угрозами, из которых одна была страшнее другой. Он даже пообещал Гурову выслать его из страны. Похоже, от голода он мучился даже больше, чем Маша. Но, кроме каких-то освежающих дыхание таблеток, в каюте ничего не нашлось. Слава богу, в изобилии была вода – Велес не решился ее отключить. Реакция Подушкина в таком случае могла стать совершенно непредсказуемой. Пока же Велес рассчитывал уладить дело миром. Депутата он считал своим человеком. В этом убедился Гуров ближе к ночи, когда за иллюминаторами потемнело, на судне зажглись огни, а в каюте снова замерцал экран телевизора. Велес появился на нем не такой томный и разряженный, как утром. На нем были темный пиджак, черная водолазка, а на лице застыло мужественное и решительное выражение. Теперь он создавал образ делового человека, каждому слову которого можно верить без оглядки.
– Добрый вечер, господа! – сказал он безо всякого юмора. – Надеюсь, у вас все в порядке? Мне хотелось бы наконец уладить небольшое недоразумение, которое возникло между нами. Господин… гм… Трунин высказал мне справедливый упрек, и я его принимаю. Это далось мне непросто, но по размышлении я понял, что вы абсолютно правы, господин Трунин! С этими камерами я где-то перешагнул рамки джентльменского соглашения. Но в этом не вина моя, а беда. Я слишком осторожный человек. Вы же видите, какие теперь времена. Ни минуты покоя! Повсюду слежка, чужие проникают в любые секреты, каждый хочет денег, денег, денег! Разумеется, я счел за благо подстраховаться. Но я понял свою ошибку и готов ее исправить. Я готов передать вам, господин Трунин, все записи, сделанные в вашем номере, все до одной! Вы вольны делать с ними что угодно. Я же со своей стороны обещаю…
– Мерзавец! – заорал Подушкин, которого Гуров к тому времени уже выпустил из «тюрьмы». – Он мне одолжение делает, сука! Наверняка копии себе оставил! Я тебя в порошок сотру!
– Господин Трунин! – ледяным тоном ответил ему Велес. – Я делаю вам шаг навстречу. Протягиваю руку дружбы. А вы опять разжигаете огонь конфронтации! Это неконструктивно, поверьте. Если вас подначивает этот неудачник, выдающий себя за офицера милиции, то советую не обращать внимания на его провокации. Даю вам слово, с ним мы договоримся, и все пойдет как прежде…
– Ты меня за идиота держишь?! Ты, сволочь, наснимал картинок, как я с твоими шлюхами кувыркаюсь, как я у тебя тут баблом сорю, а теперь надеешься, что все пойдет как прежде? Да я тебя уничтожу!
– Послушайте, господин Подушкин! – совсем мрачно заговорил Велес. – Я уж буду называть вас официально, ладно? Раз уж мы перешли на такой тон. Я вижу, вы не хотите мира. Отлично. Но тогда давайте сохраним хотя бы хорошую мину. Ведь на нас посторонние смотрят! Я согласен немедленно передать вам все записи, касающиеся вас, а затем любыми путями доставить вас в любое место, куда вы только пожелаете. Захотите остаться на судне и продолжить отдых – добро пожаловать. Нет – ради бога! Другого варианта у меня нет. Выбирайте!
Подушкин заморгал и беспомощно посмотрел на Гурова. Он впервые в жизни попал в ситуацию, когда ему так беспардонно диктовали свою волю. Да кто диктовал! Не начальство, а выскочка-авантюрист, который и вознесся на вершины только благодаря Подушкину и таким, как он, личностям. Подушкин чувствовал, что Велес хочет обмануть его еще раз, и из-за этого нервничал. Все его властные рычаги сейчас не действовали, и он невольно обратил свой взор на Гурова, которого до сих пор воспринимал только в качестве врага.
Гуров понял, что наступила решающая минута.
– Доверьтесь мне, – шепнул он Подушкину. – Дальше я буду вести переговоры.
Обернувшись к экрану, он сказал, глядя в каменное лицо Велеса:
– Нам нужно около получаса на сборы.
– А вы кто такой? – надменно спросил Велес. – Я разговариваю с господином Подушкиным.
– Сейчас вы разговариваете со мной, – невозмутимо ответил Гуров. – И не теряйте зря времени. Господин Подушкин согласен на ваши условия. Передача записей будет проходить в районе кормы на нижней палубе. Корма должна быть ярко освещена прожектором, и на ней не должно быть ни одного человека. Прочая часть нижней палубы должна быть без огней! На встречу придете вы один, господин Велес. Я вооружен, и если увижу еще кого-нибудь, то открою стрельбу без предупреждения. Пораскиньте мозгами, нужно ли это вам сейчас. Если увижу кого-то по дороге, также стреляю без предупреждения. Вы должны явиться на корму ровно в десять часов вечера. Мы появимся там в промежутке между десятью и четвертью одиннадцатого. Согласны вы или нет, я не спрашиваю. Других условий не будет.
– Ну потешься, потешься! – медленно произнес Велес, деревянно усмехаясь. – Я сделаю все по-твоему. Но это будет твоя последняя победа, ублюдок. Последнее слово останется за мной.
