Астахов не возражал. В результате Гуров получил третий вариант фоторобота, который, к его удовлетворению, оказался очень похожим на фоторобот, составленный по словам Курносова. Это уже было кое-что. Правда, Гуров вполне разделял мнение Марии о том, что женщина без особого труда может изменить свое обличье, но все-таки впервые в деле появилась хоть какая-то определенность.
Таким образом, оставался только один участник вечеринки, с которым Гурову пока не удалось встретиться. На показания Канунникова Гуров возлагал большие надежды, рассчитывая на его профессиональную наблюдательность и умение описать увиденное. Главное теперь было поймать журналиста.
Редакция журнала, где работал Канунников, поразила Гурова своим современным и роскошным интерьером. По-видимому, у этого издания имелись весьма щедрые спонсоры и рекламодатели. Наверное, на гонорары здесь тоже не жаловались.
Гурова ждала большая удача – Канунников оказался на месте и был совершенно свободен. Гуров нашел его в комнате, где журналист травил анекдоты молоденьким девчонкам в обтягивающих брючках – то ли наборщицам, то ли секретаршам. Появление Гурова нарушило эту идиллию, и Канунников, согнав с загорелого лица улыбку, поинтересовался, чем обязан.
Внешностью он напомнил Курносова – такой же спортивный, немного самоуверенный тип, привыкший к роскоши и вниманию женщин. Странно, что в ресторане Алена предпочла не его, а рыхловатого и не слишком интересного Панченко. Впрочем, ничего странного – она выбирала не мужчину, а сына министра, владельца уникального колье.
– Я – оперуполномоченный по особо важным делам, Гуров Лев Иванович, занимаюсь делом вашего двоюродного брата. Хотелось бы побеседовать с глазу на глаз. Здесь это возможно, Геннадий Трофимович?
– Ну разумеется. Если не возражаете, давайте выйдем в холл – здесь это единственное место, где есть хотя бы подобие какого-то покоя.
Наверное, он был прав – в холле, где по углам стояли вечнозеленые пальмы, а через огромное, во всю стену окно открывалась панорама Москвы, было почти пусто и на них никто не обращал внимания.
– О чем же вы хотите со мной беседовать? – небрежным тоном поинтересовался Канунников, когда они уселись на свободные кресла для посетителей.
– Меня интересуют обстоятельства вечера двадцатого мая, – сказал Гуров. – Вы, я думаю, в курсе того, что случилось той ночью? Наверное, брат позвонил вам утром, так же как и остальным участникам встречи…
– Слава богу, нет! – со смешком ответил Канунников. – С тех пор как я вернулся из командировки в Италию, я свой телефон включаю, только когда сам того хочу. Избегаю ненужных контактов.
– Вот, значит, почему я никак не мог до вас дозвониться! – сказал Гуров. – Но двадцатого мая вы телефон включали, не так ли? Ведь вы звонили вечером брату на работу?
– Вы неплохо осведомлены. Я действительно ему звонил. Видимся мы не слишком часто, но перезваниваемся регулярно. В тот день мы договорились, что я заскочу к нему домой. Я рассчитывал провести вечерок тихо, по-родственному, но у брата были гости – какой-то невзрачный тип из министерства и этот крутой бизнесмен – кажется, его фамилия Курносов. Примитивный субъект, но чем-то он нравится брату. Может быть, тут сыграло свою роль то, что брат сентиментален – ведь они учились в одной школе. Хотя не исключено, что присутствует и материальный интерес. Боюсь только, в этом тандеме лидирующую роль играет отнюдь не Виталий. Однако вы спрашивали, в курсе ли я, что случилось той ночью. Да, я знаю, что брата обчистили. Бедняга! Он всегда плохо разбирался в женщинах.
– Короче говоря, о пропаже уникального колье вы знаете? – уточнил Гуров.
– Да, я слышал, что пропало именно колье, – заметил Канунников. – Но насколько оно уникально, не могу судить.
– Вы его никогда не видели?
– Откуда? – Канунников сделал большие глаза. – Я не слишком-то посвящен в дела могущественного клана Панченко. Отец Виталия мне даже не родной дядя – совсем чужая кровь. Сколько я себя помню, он всегда был где-то наверху. То руководил заводом, то главком, то на партийной работе надрывался. А мой отец был всего лишь доцентом, преподавателем истории. Правда, в престижном вузе столицы, но все равно – это совсем другой уровень. Андрей Борисович Панченко в сторону нашего семейства всегда поглядывал несколько свысока. Не скрою, в свое время меня это немного задевало. Наверное, это даже явилось стимулом для моей карьеры. Мне хотелось доказать, что я кое-чего стою.
– По-моему, это вам вполне удалось, – заметил Гуров.
– В какой-то степени, – согласился Канунников. – К сожалению, банковского счета за рубежом у меня не имеется, а в остальном… Во всяком случае, я не променял бы сейчас свою жизнь на теплое местечко в министерстве, где чахнет Виталий.
– Да, у вас интересная работа, – сказал Гуров. – Все время путешествуете. Скоро опять в путь?
– Наверное. Все зависит от редактора. В летние месяцы деловая активность обычно спадает. Впрочем, по контракту я оставляю за собой право сотрудничать с любыми изданиями, и, если подвернется что-нибудь увлекательное… Однако пока ничего не подвернулось. Возможно, некоторое время я буду просто отдыхать.
– А что вам особенно запомнилось в том вечере? – спросил Гуров. – Нам сейчас важна любая деталь. Судя по всему, женщина, которая обманула вашего брата, не была обычной аферисткой. В наших анналах она не значится. Вам ничего особого не бросилось в глаза?
– Особого? Нет. Смазливая бабенка определенного сорта. На таких обычно западают наши нувориши. Кстати, посоветовал бы вам обратить пристальное внимание на господина Курносова. Женщина появилась в компании с его подачи. Возможно, это не простое совпадение, как вы думаете?
– Возможно, – коротко сказал Гуров. – Но сейчас меня интересует не это. Вы помните, о чем говорилось за столом?
– Ну о чем говорится за столом? Обычный треп. Когда появилась эта красотка, мужчины, конечно, приняли стойку. Я и сам слегка позволил себе порисоваться. Каюсь, грешен. Но все как-то быстро закончилось пшиком. Виталий быстро опьянел и едва ли не принялся объясняться даме в любви. Его дружку это было только на руку, и он начал подзадоривать Виталия, напоминая ему о свадьбе. Он как бы намеренно подталкивал брата к этой бабе, понимаете? Хотел, чтобы взыграло мужское самолюбие. Но переборщил, наверное, – брат психанул, решил, что весь мир ополчился на него, и бежал. Наверное, я тоже был слегка пьян, потому что из поля зрения у меня совершенно выпало, как эта дамочка устремилась следом за Виталием. Конечно, в такую минуту для нее не составило большого труда втереться ему в душу. С женщинами у брата всегда возникали проблемы, и он в них совершенно не разбирается.
– Итак, вы разошлись? – сказал Гуров. – Куда вы отправились потом?
– Домой, куда же еще? – пожал плечами Канунников. – Все равно настроение уже было безнадежно испорчено. И, откровенно говоря, мне хотелось спать – никак не войду в норму после Италии, – смена часовых поясов, знаете… Ах, да, я еще подбросил до дому того чиновника из министерства, к которому брат испытывает необъяснимую симпатию. Впрочем, скорее всего, ее можно объяснить – и весьма элементарно. Рядом с таким блеклым типом брат наверняка чувствует себя гораздо значительнее…
