Орлов поднял голову и почти без интереса посмотрел на него. Гуров ожидал небольшого взрыва, но взрыва не последовало.
– Что? – непонимающе сказал генерал и махнул рукой. – А-а, садитесь, конечно… Черт его знает, устал я что-то сегодня до безобразия! Погода, что ли? Как вы думаете?
– Очень может быть, – авторитетно сказал Крячко. – У меня тетка была – земля ей пухом, – так та любую погоду по болячкам предсказывать могла. Лучше всякого метеобюро. Вот, скажем, если у нее колени ноют – жди дождя, а если голова трещит…
– Погоди со своей теткой! – строго оборвал его Гуров. – Не будем размазывать кашу по тарелке. Ты ведь из министерства, Петр? Вот и вся причина усталости. Поэтому выкладывай все как есть. Тут все свои – поймут.
Генерал покачал головой, налил себе стакан минеральной воды из бутылки, стоявшей на краю стола.
– Будете? – спросил он, проглотив воду одним глотком. – Ну как хотите… Значит, желаете, чтобы я вам правду-матку врезал? С ходу в лоб, да?.. Ну что ж, действительно от этих коридоров власти устать можно. Это, доложу вам, хуже, чем экзамен по высшей математике сдавать! Бегом к инфаркту, так сказать… Но к вам у меня претензий нет, зря вы так напряглись. Какие у меня к вам могут быть претензии, когда в этих играх правила не мы устанавливаем? А собрал вас я, чтобы окончательный план действий выработать, чтобы не дудел каждый в свою дудку, а действовал осмысленно и безошибочно. Нам сейчас ошибаться никак нельзя. Не помилуют.
– Так чего тебе министр сказал? – поинтересовался Гуров.
– В общем, дело хреново, – сокрушенно признался Орлов. – Как в той игре – «да и нет не говорите…». Передал я ему диспозицию со слов Стаса, он с приятелем своим связался, с Панченко. Тот ведь за границу собирается… Да я же говорил вам – вот черт, памяти совсем никакой не стало!.. Ну, в общем, пока складывается так, что ни младший Панченко, ни Канунников, ни Астахов на опознание не придут. Не дает Андрей Борисович добро! Все еще огласки боится. Наш министр разрешил пока использовать только Курносова. По его разумению, тот и есть главный подозреваемый. Порекомендовал даже взять Курносова под стражу. Пообещал содействие в смысле генеральной прокуратуры. А остальных не велел травмировать. Вот найдете убийцу, говорит, тогда видно будет.
– Нет слов, – восхищенно прокомментировал Крячко.
– А на колье Панченко крест, что ли, поставил? – спросил Гуров.
– Почему поставил? – не понял Орлов.
– А потому что, засади в тюрьму хоть всех Курносовых, которые в Москве проживают, колье от этого назад не вернется. Нет его у них!
– А я что – спорю? – миролюбиво сказал Орлов. – Тебе виднее. Только у кого оно, ты ведь так пока и не сказал?
– Сейчас скажу, – пообещал Гуров. – Прямых доказательств у меня нет, но слишком многое сходится. Я неотрывно об этом несколько дней думаю, и мне кажется, что ошибки тут нет. Вот если бы обыскать квартиру этого человека, вместо того чтобы Курносова трясти, голову даю на отсечение – колье бы враз нашлось.
– Ну ты меня потешил! – иронически сказал Орлов. – Как медом накормил. Только пока это все слова. Говоришь, прямых доказательств у тебя нет? Так ты хотя бы с косвенными нас познакомь!
– Всегда пожалуйста! – согласился Гуров и выложил перед генералом на стол глянцевый журнал с красочными иллюстрациями.
– Это чтобы я не скучал, пока ты рассказываешь? – ехидно спросил Орлов.
– Перед тобой косвенное доказательство, – ответил без улыбки Гуров. – Этот журнал я в чемодане убитой нашел. Убийца, видимо, второпях его пропустил, а может, не придал значения. Я думаю, когда долгие годы строчишь всякие заметки в журналы, со временем перестаешь их замечать. Они становятся для тебя привычным элементом пейзажа, так сказать.
– К чему ты клонишь? – подозрительно спросил Орлов.
– А ты не догадался? Ну что ж, скажу открытым текстом – по моему мнению, убил Евгению Смелову и организовал похищение колье у Панченко не кто иной, как его двоюродный брат Геннадий Канунников, который, как известно, является журналистом. Потому я и про журналы заговорил – теперь ясно?
– Как белый день, – скептически отозвался Орлов. – Но ты понимаешь, как это серьезно? Ведь двоюродный брат… Это, другими словами, племянник министра – вот что получается!
– Оно и получается, – кивнул Гуров. – И так ладно получается – лучше не придумаешь. Я сейчас вам свои выводы последовательно изложу, и если вы меня перебивать не станете, то все поймете.
– Валяй, где наша не пропадала! – разрешил Орлов, опять наливая себе минералки.
– Итак, в тот вечер, когда было похищено колье, четыре знакомых человека ужинали вместе в ресторане клуба «Палитра», – начал Гуров. – В последний момент к ним присоединилась женщина, с которой у входа разговорился один из участников ужина – Курносов. Именно эта женщина и стала исполнительницей преступления. Первый вопрос, который у нас возник, – случайное ли это совпадение или кто-то специально охотился за колье. Никто с улицы знать о колье не мог. Мы предположили, что организатором преступления вполне мог быть кто-то из четверых. Сомнения, конечно, были. С одной стороны, вечеринка состоялась вроде бы без предварительной договоренности, спонтанно. Но, с другой стороны, прежде чем компания отправилась в ресторан, она побывала дома у Панченко и еще у Курносова. У того, кто все это задумал, было достаточно времени, чтобы позвонить сообщнице и дать ей соответствующие инструкции. Тем более что все-таки выяснилось, что идея «мальчишника» витала в воздухе уже несколько дней. Не исключаю, что эту идею исподволь подбросил тот же самый человек.
Но кто из четверых? Курносов, который так и просится в главные обвиняемые? Тихоня Астахов? Канунников? Или сам Виталий Панченко?
– Ты и его внес в список? – усмехнулся Орлов.
– А почему нет? – пожал плечами Гуров. – Некоторых мужчин настолько пугает женитьба, что они на все готовы, лишь бы повернуть оглобли. Об этом даже у Гоголя написано. Я, между прочим, видел невесту. На мой непритязательный вкус, лучше на медном всаднике жениться, чем на этой женщине… Но потом я отбросил эту версию. При всем своем чванстве и высоком родстве Виталий Панченко – человек слабохарактерный, вялый, вряд ли способный на столь радикальные действия. Когда начались эти штучки с похищенными машинами, я сразу понял, что Панченко отпадает окончательно.
Относительно Курносова мне сразу не верилось. Он весь был на виду и ничего не старался скрывать – и про колье болтал, и со своей дружбой буквально навязывался. Не было у него мотива на эту кражу. Ему важно было отношения с министром наладить – для бизнеса. И он бы наверняка их наладил, если бы не это происшествие, после которого его сразу отлучили от дома и навешали на него всех собак. Он теперь зол как черт, но ведет себя так же прямолинейно, как и прежде. И еще одна важная деталь: он дал наиболее правдивый портрет Смеловой – по нему ее и узнали. Вряд ли преступник стал бы давать нам такой козырь в руки.
