– Так же, как и у тебя, – огрызнулся Гуров.
– На охоте хоть побывал?
– Побывал, – полковник поморщился от неприятных воспоминаний.
– Ну и как? Понравилось?
– Веди машину. Ладно?
– Что с тобой сделал Иркутск, Лева? Злой ты какой-то…
Гуров никак не отреагировал. Крячко не стал больше лезть к нему с расспросами и сосредоточил все внимание на дороге. Дождь усиливался, но, когда сыщики подъехали к Транспортному управлению, погода еще была более или менее сносной. Стас заехал на стоянку.
– Между прочим, мне этот тип сразу не понравился, если ты помнишь, – сказал он, когда они с Гуровым поднимались в лифте. – Потом я понял, что именно мне так не понравилось в нем. Его взгляд. Он отводит глаза, Лева. Как же ты мог этого не заметить? Я думал, ты у нас прирожденный психолог… А тут такая элементарная задача…
Гуров пожал плечами.
– И на старуху бывает проруха, – ответил он. – Я рад, что в этот раз ты оказался наблюдательнее меня. Молодец, Стас.
Секретарши не оказалось в приемной, но сыщики не стали тратить время на ее поиски. Крячко беззастенчиво толкнул дверь в кабинет Угланова и первым вошел в помещение. Гуров последовал за напарником.
Степан Степанович сидел за столом, но не во главе него, как это было обычно, а сбоку, на месте для посетителей. Перед ним стояла почти опустевшая коньячная бутылка и маленькая серебряная рюмочка. Взгляд Угланова, устремленный в одну точку прямо перед собой, был совершенно отсутствующий. Он даже не слишком удивился появлению сыщиков в своем кабинете. И не отреагировал на это должным образом.
– Я знал, что вы вернетесь, – Степан потянулся к бутылке и вылил из нее остатки содержимого в рюмку. Придвинул ее поближе к себе, но пить не торопился. – Только никак не думал, что это произойдет сегодня. Надеялся, позже…
Сыщики сели за стол напротив Угланова. Гуров уперся локтями в полированную поверхность, а Крячко скрестил руки на груди.
– Мы решили, что самое время для откровенной беседы именно сегодня, – съехидничал Стас. – Вы готовы исповедоваться, Степан Степанович?
– Хотите выпить? – вместо ответа предложил тот.
– Нет. Для нас еще рано, – произнес Гуров.
– И нам западло пить с убийцами, – ввернул Крячко.
Напарник осадил его взглядом и вновь переключил свое внимание на Угланова.
– Расскажите нам о том, что произошло, Степан Степанович. В тот день на охоте…
Угланов приподнял голову, мутным взором окинул обоих визитеров, а потом неловко попытался принять вертикальное положение, отодвинув от себя стул. Тот опрокинулся и с грохотом упал на пол. Угланов и сам едва не приземлился рядом, но каким-то чудом удержался, цепко ухватившись за край стола.
– Мне нужно выпить, – изрек он. – И если для вас рано, то для меня уже давно в самый раз. Может, все-таки попробуете? У меня есть отличнейший коньяк. Превох… Превост… Превосходный коньяк. Во!
Покачивающейся походкой, словно моряк, ступающий по палубе, Угланов неторопливо продефилировал в противоположный конец кабинета и остановился возле скрытой в стене двери. Крячко было дернулся, но Гуров остановил его, попридержав за локоть. Угланов и не думал бежать. Как выяснилось через пару секунд, в стене имелась скрытая ниша, где у Степана располагалось нечто вроде бара. Во всяком случае, арсенал на трех стеклянных полочках выглядел внушительно. Угланов долго и скрупулезно выбирал то, что ему нужно, и наконец остановил свой выбор на такой же маленькой коньячной бутылочке, как и предыдущая. Закрыл бар и вместе со своим трофеем вернулся обратно к столу. Сел на прежнее место. Ни Гуров, ни Крячко уже не торопили его. Было видно, что Угланов дозревал. Оказывать давление на таких людей не имеет смысла. Они сами себя со временем съедают изнутри. За те несколько дней, что прошли с момента убийства Дражайского, Угланов себя съел. Методично, планомерно, день за днем. Он уже не в силах был держать в себе то, что накопилось.
– Я – не охотник! – неожиданно выдал он после того, как пауза в разговоре изрядно затянулась. – Я вообще не собирался ни в кого стрелять. Ни в зверя, ни в человека… Ни в кого. Но я должен был. Понимаете? Должен! – После высокого эмоционального всплеска Угланов опять замолчал, а буквально через минуту продолжил с совершенно иными интонациями в голосе: – Я – неудачник. Мне не повезло с самого начала. В тот день, когда я встретил Анжелику. Это моя жена. Она всегда была на три порядка выше меня… Во всех отношениях. И она любила другого человека. Скажем так, более достойного, чем я. У меня был второй номер…
Угланов потянулся к бутылке и только тогда заметил, что в рюмке уже налито. Он так и не выпил с предыдущего раза. Одним глотком осушил содержимое и сморщился. Из глаз непроизвольно покатились слезы. Но закусывать он не стал. На столе вообще не было никакой закуски. Скрутив пробку с бутылки, Степан налил себе новую порцию. И Гуров, и Крячко молча наблюдали за его медленными механическими действиями.
– Все вокруг мне только и говорили о том, что я не должен был жениться на ней, – продолжил Угланов, и, как ни странно, речь его стала более связной. – Мол, ни к чему хорошему это не приведет. Позже я понял, насколько они оказались правы. Быть слабым мужем при сильной жене – это я вам скажу!.. Врагу не пожелаешь. Да! И тогда я решил поквитаться с ней. Поднять себя в собственных глазах и тем самым, может быть, вырваться из этой ловушки, в которую угодил по собственной вине. Разорвать круг… Понимаете, о чем я? – Он небрежно махнул рукой. – Ничего вы не понимаете. Чтобы понять, это нужно испытать на собственной шкуре. Только так… Я решил изменить Анжелике. Глупое решение. Очень глупое. В итоге я сделал только хуже самому себе.
Угланов опять замолчал.
– Почему? – не удержался от вопроса Крячко.
– Я стал импотентом, – грустно поведал Угланов. – В прямом смысле этого слова. Шлюха, которую я подцепил, чтобы отомстить Анжелике, наградила меня венерическим заболеванием. И Анжелика об этом узнала. Так получилось, что она не могла не узнать, – он взял в руки серебряную рюмку и поднял ее на уровень лица. – От болезни я излечился, но «мой друг» перестал стоять. Капитально… А после этого и без того непростая жизнь с Анжеликой превратилась в настоящую пытку. Все стало еще хуже, чем прежде. Я не раз думал о том, чтобы повеситься…
– Почему вы просто не развелись с ней? – подал голос Гуров.
Пока он не понимал, к чему клонит Угланов в своем рассказе, но искренне надеялся на то, что тот в итоге все же перейдет к главному вопросу, который интересовал сыщиков.
– Развестись с Анжеликой? – вскинулся Угланов. – Вы с ума сошли? Это было невозможно.
– Невозможно?
– Да, невозможно. Только благодаря ей я занимаю свое нынешнее положение. Мой тесть – начальник Транспортного управления. Стоит мне развестись с Анжеликой, и я могу сразу идти на биржу труда. Я и так живу в вечном страхе, как бы Николай Гаврилович не узнал о моей измене… – Угланов выпил, и на этот раз его реакция на спиртное обошлась без слез. То ли новый коньяк был более высокого качества, то ли ему уже было все равно, что пить. – Я только хочу, чтобы вы поняли, в каком аду я жил до того, как в моей жизни появилась Светлана Поршенок. Я познакомился с ней в магазине, случайно. Она тогда работала продавщицей. Все как-то случилось само собой, и у меня… У меня на нее сработал. Это было, как в сказке, – он закатил глаза. – Естественно, я сразу привязался к этой женщине. Луч света в темном царстве… Она была моей отдушиной. Как в моральном, так и физическом плане. Мы стали регулярно встречаться. Я уговорил Свету бросить работу, купил ей квартиру, и все вроде бы было достаточно гладко, пока не возникла эта ситуация с Юрой.
