– Ну-у, Борис Дмитриевич! Это не вопрос! Узнать можно все, что угодно. Было бы желание. Как следователю, вам это должно быть хорошо известно. Но суть вопроса не в том. У меня есть для вас интересное предложение. Как раз по поводу квартиры. Вы готовы его выслушать?
– В принципе почему бы и нет? – сказал Курагин. – А где мы с вами можем увидеться?
– Если не возражаете, я могу подняться к вам, – вежливо ответил Талалаев. – Я здесь совсем рядом. Но если это вам неудобно, предлагайте любое другое место.
Курагину все это очень не понравилось. Кто-то слишком хорошо подготовился к этой встрече. Это было очень подозрительно и мало походило на обычный разговор об обмене.
– Я сам к вам спущусь, – сухо сказал Курагин в трубку. – Где вы находитесь?
– Прямо у вашего подъезда, – ответил Талалаев. – У меня новенькая «Мазда» – вы сразу увидите. И я совершенно один.
– Какая мне разница – один вы или с семьей? – буркнул Курагин. – Только подождите – мне нужно собраться.
Одеваясь, он подумал, что в другое время, пожалуй, проигнорировал бы подобный звонок, но сейчас положение в семье слишком аховое, чтобы заниматься чистоплюйством. За таким вкрадчивым голосом может крыться все, что угодно. Может быть, Курагину и в самом деле сделают предложение, которое его заинтересует.
Он запер квартиру и спустился во двор. Новенькая серебристая «Мазда» была, как и обещалось, на месте. За рулем ее сидел невысокий человек с непокрытой головой, чисто выбритый, с иголочки одетый и чем-то напоминающий процветающего адвоката. Заметив Курагина, он приглашающе распахнул дверцу. Однако Курагин не торопился сесть в машину.
– Я до сих пор не поинтересовался, как ваше имя-отчество, господин Талалаев, – сказал он. – Если это, конечно, настоящая ваша фамилия.
«Адвокат» негромко рассмеялся.
– Вы очень недоверчивы, – заметил он. – Если хотите, я могу показать документы. Они подлинные и все выписаны на имя Сергея Анатольевича Талалаева. Пожалуй, я несколько преувеличил свой статус предпринимателя. Строго говоря, я осуществляю юридическую поддержку одной солидной фирмы. Но поскольку отношения в этой фирме абсолютно партнерские – даже между шефом и последней уборщицей – мы все вправе считать себя предпринимателями.
– Это радует, – мрачно сказал Курагин. – Ваша фирма занимается квартирами?
– Нет, она занимается совсем не квартирами, – серьезно ответил Талалаев. – Но, может быть, вы присядете в машину? На улице мороз.
Курагин оглянулся, подумал и забрался в салон.
– А район у вас по-своему неплохой, – заметил Талалаев. – Много воздуха, простора… Квартира у вас стандартная, конечно?
– Самая обыкновенная двухкомнатная квартира, – раздражаясь неизвестно на что, сказал Курагин. – Хотите взглянуть?
– Нет, это излишне, – ответил Талалаев и, устремив взгляд куда-то вдаль, неожиданно сказал: – Борис Дмитриевич, давайте откровенно! Мы с вами взрослые люди. Если вас не устроит мое предложение, просто скажете «нет», и на этом все кончится. Настаивать я не буду.
– Не понимаю, о чем вы? – подозрительно спросил Курагин.
– Дело в том, что я хочу предложить вам сделку, Борис Дмитриевич. Заметьте, не моя фирма, а я лично. Так сказать, из гуманистических побуждений. Я всегда был идеалистом, тут уж ничего не поделаешь.
– Идеалист, предлагающий сделку, – это что-то новенькое, – сказал Курагин. – Давайте опустим эти сказки про идеализм. Что вам от меня нужно?
– В первую очередь это нужно вам, Борис Дмитриевич, – покачал головой Талалаев. – Вы уже не молодой человек, у вас тяжело больна дочь, жена еле держится… И вдруг вы собираетесь менять квартиру на худшую. Это неразумно.
– Какое ваше дело? – зло спросил Курагин и нажал на ручку дверцы. – Я не нуждаюсь ни в ваших проповедях, ни в вашем сочувствии. Прощайте!
– Подождите, Борис Дмитриевич! – воскликнул Талалаев. – Не надо нервничать! Я не хотел вас обидеть, и ведь я еще не сказал вам самого главного. Вашей дочери требуется лечение, а у вас нет на него денег. Я дам вам эти деньги. Ваша дочь будет здорова. Подумайте!
В душе Курагина что-то надломилось. Он тихо опустился обратно на сиденье и вяло захлопнул уже открывшуюся дверцу. Несколько секунд он сидел с совершенно разбитым видом, а потом глухо спросил:
– На каких условиях?
Талалаев почтительно посмотрел на него сбоку и деликатно сообщил:
– Условия, по-моему, не слишком обременительные. Я слышал, вы удачно провели дело о нашумевшем убийстве. Подумать только, какие-то бродяги убили родственника замминистра! Но, слава богу, преступники нейтрализованы. Честь вам и хвала, Борис Дмитриевич! На улицах нашего любимого города стало чуть-чуть безопаснее. И это ваша заслуга!
– К чему этот панегирик? – хмуро спросил Курагин. – На моем счету есть и более опасные преступники. Дело ведь не в том, какие у потерпевшего родственники…
– Вы абсолютно правы, – поспешил сказать Талалаев. – Я слышал, что из-за тех же самых негодяев пострадал еще кто-то.
– Я не уполномочен делиться с вами подробностями следствия, – отрезал Курагин.
– А они меня и не интересуют, – покладисто сказал Талалаев. – Кесарю – кесарево, как сказано… Совсем наоборот, это я хочу с вами поделиться. Посмотрите-ка там, на заднем сиденье…
Поскольку Курагин не шелохнулся, Талалаев сам приподнялся, взял с заднего сиденья черный полиэтиленовый пакет и положил его между собой и Курагиным.
– Здесь вся сумма, – деловито сказал он. – Мы с вами договариваемся, вы забираете пакет и уходите. И ваша дочь здорова. Это похоже на рождественскую сказку, но ведь и Рождество совсем скоро, не правда ли?
Курагин, не притрагиваясь к пакету, пристально посмотрел на него.
– Чего вы от меня хотите? – спросил он хрипло.
– Да почти ничего, – легко сказал Талалаев. – Вы нашли преступников. Они опознаны, один вообще умер, другой вот-вот отправится к праотцам. Вы закрываете дело и передаете его в суд или в архив – в зависимости от здоровья последнего оставшегося в живых убийцы. Мне-то кажется, что он долго не протянет – есть ведь, в конце концов, и небесный суд… Ну, что скажете?
Первым невольным желанием Курагина было немедленно выйти из машины, но он этого не сделал. Он продолжал сидеть, погруженный в свои мрачные думы. Талалаев терпеливо ждал.
Курагин посмотрел на часы – ему уже нужно было бежать в больницу. Он вдруг представил себе бледненькое личико дочери, ее исхудавшее тельце, вжавшееся в подушки, и беззвучное рыдание перехватило ему горло. Если он выйдет из машины, ничего не изменится. И они с женой будут просто ждать, надеясь на чудо, на рождественское чудо. А оно не придет, потому что чудеса дважды не приходят.
– Я не один, – неожиданно сказал он, не глядя на Талалаева. – В следствии участвовало множество людей.
