Если бы беглецу хватило ума затаиться и переждать, они никогда бы его не нашли. Огромное, погруженное во мрак кладбище было надежным укрытием. Но, видимо, мальчишка был напуган до предела и бежал без оглядки, не останавливаясь. Судя по звукам, он много раз падал, но снова поднимался и упрямо продолжал свой путь. Гуров старался не отставать. Но погоня осложнялась тем, что Гурову совершенно была незнакома эта местность, а тот, кого он преследовал, знал ее отлично. Но все-таки один раз беглец сильно ошибся и свернул не туда. Должно быть, его подвел страх. Вместо того чтобы бежать от Гурова, парень побежал ему наперерез. Поняв это, Гуров воодушевился и прибавил скорость.
Щеглов не отставал. Гуров с досадой подумал о том, что физическая подготовка у этого странного человека на очень высоком уровне. Для среднестатистического гражданина эта особенность была совсем нехарактерна. За своей физической формой следит не так уж много людей – особенно в том возрасте, в котором пребывал его спутник.
Треск и шум послышались совсем рядом. Еще мгновение, и они должны были столкнуться с беглецом нос к носу. Гуров рванул изо всех сил и наткнулся в темноте на покосившуюся каменную плиту. Потеряв равновесие, он упал на землю, и тут же совсем рядом из темной аллеи выскочил задыхающийся перепуганный до смерти подросток.
– А ну стой! – заорал Щеглов, бросаясь к нему. – Стой, говорю! Хуже будет!
Парень вскрикнул и метнулся в сторону. Снова затрещали ветки. Мальчишка нырнул в узкий проход между двумя ржавыми, едва видимыми в темноте оградками. Щеглов бросился за ним и застрял. Отчаянно ругаясь, он пытался высвободиться и терял драгоценные секунды. Но Гуров опять был на ногах. Теперь он по-настоящему разозлился, и эта злость придала ему сил. Теперь он скорее бы умер от разрыва сердца, чем прекратил бы погоню.
Постепенно он нагонял выдохшегося юнца. Несмотря на молодость тот явно не следил за своим здоровьем и спортом не увлекался. Длительный забег оказался ему не по силам. Расстояние между ним и Гуровым постепенно сокращалось, и наконец Гурову оставалось только протянуть руку, чтобы схватить беглеца за шиворот.
Он ее и протянул. Но в тот же самый момент нога его попала в какую-то яму, в суставе что-то хрустнуло, и Гуров в очередной раз упал. В лицо ему ткнулись какие-то пряные дикие цветы. Потревоженные комары негодующе взвыли у него над самым ухом. Их здесь была целая туча.
Но падая, Гуров успел-таки схватить убегающего мальчишку за ногу, сдавив ее, как клещами. Беглец завопил, точно поросенок на бойне, задергался, и вдруг башмак слетел с его ноги и остался в пальцах у Гурова, а подросток, освободившись, рванул с места с такой скоростью, что только ветер пошел по кустам. Ему не помешало даже то, что одна нога у него теперь была босая.
Наскочивший сзади Щеглов наклонился к Гурову и сочувственно спросил:
– Вы в порядке? Что с вами?
– Ничего хорошего, – сухо ответил Гуров, силясь подняться. – Догонять надо этого гаденыша!
– Понял! – кротко сказал Щеглов и нырнул в темноту аллеи.
Гуров попытался продолжить погоню, но нога тут же отозвалась сильной болью. «Растянул связки! – с досадой подумал Гуров. – Как это некстати! Держу пари, что этот черт Щеглов никого не догонит!»
Пари, заключенное с самим собой, Гуров выиграл. Щеглов вернулся почти сразу же, покашлял, щелкнул зажигалкой, сунул в рот сигарету, но так и не закурил.
– Ушел! – сказал он без выражения. – Как заяц, дернул. Разве догонишь?
Гуров ничего на это не ответил. Фигура Щеглова вызывала в нем все большее раздражение. «Что у тебя на уме, приятель? – сердито думал он. – Что за игру ты тут ведешь? А ты ее ведешь, я это селезенкой чувствую!»
– Идти сможете? – поинтересовался Щеглов.
– Ясное дело, смогу, – буркнул Гуров. – Идти – не бегать.
Они медленно, без спешки зашагали обратно. Теперь стало ясно, как много на кладбище комаров. В мокрых густых зарослях для них было раздолье. Щеглов, не выдержав, все-таки закурил.
– Надеюсь, эти подонки не наделали беды, – заметил он после продолжительного молчания. – Кажется, наш Иван Сергеевич справился с огнем. Он на все руки специалист. Вот теперь выяснилось, что и по пожарной части...
– Вы когда собираетесь уезжать? – не слишком вежливо спросил Гуров.
К вежливости он и не стремился. Ему было важно застать собеседника врасплох. Но Щеглов был на редкость спокоен.
– Пока не собираюсь. У меня как раз отпуск. Булавин сам предложил мне погостить у него. Я не против. В кои-то веки еще удастся пообщаться с таким человеком! Детям буду рассказывать, внукам!
– Детям сколько?
– Пока нет детей, – ответил Щеглов. – Не обзавелся. Но это дело наживное. Обзаведемся. Какие наши годы! Я в судостроительной отрасли работаю. Разъезжать много приходится. Командировки длительные. Все никак на личную жизнь времени не остается.
– А отпуск решили, значит, вот так потратить? Личная жизнь опять побоку?
Щеглов покосился на Гурова с некоторым изумлением, пожал плечами.
– Я вам мешаю? – сдержанно спросил он. – Вы как будто сами здесь не очень в своей тарелке.
– Нет, не мешаете, – сказал Гуров. – Мне подонки мешают, которые по ночам бесчинствуют. Если и после этой выходки Булавин со своим другом не обратятся в милицию...
– По-моему Эраст Леопольдович имеет предубеждение относительно органов правопорядка, – заметил Щеглов. – Не только против милиции. Вообще. Он и ФСБ терпеть не может, и прокуратуру. Слышали, как он прокурора «лечил» за праздничным столом? У того кусок поперек горла встал. Я думаю, это у Эраста Леопольдовича от его мятежного прошлого пошло. Его в советское время немного прижали. Побыл чуть-чуть под надзором и воспылал неприязнью. Артистическая натура, что поделаешь!
– А вы неплохо осведомлены!
– А тут про это все знают, – ответил Щеглов. – Эта история про диссидентскую молодость – главная история. Особенно нашему художнику приятно ощущать себя бунтарем, при этом – и уже давно – будучи придворным живописцем. Это поднимает его в собственных глазах. Ну не такой, как все!
– А вы не так уж и благоговеете перед выдающимся человеком! – усмехнулся Гуров.
– А я, знаете ли, привык ничего вот так на веру не принимать. У нас производство серьезное, точное; как говорится, семь раз отмерь, один раз отрежь. У нас пыль в глаза не пускают. Так что никакого противоречия тут нет. За талант я Эраста Леопольдовича уважаю, за кругозор его, образованность, а причуды его меня не касаются. На мякине меня не проведешь.
Они вышли с кладбища. «Замок» горел огнями. К счастью, это были не огни пожарища, а мирные электрические огни. Но все равно на душе у Гурова сделалось неспокойно. Как хозяин воспринял новую неприятность?
– Что это у вас? – полюбопытствовал Щеглов.
Гуров помахал в воздухе «трофейной» обувкой, сказал многозначительно:
