Гуров начинал так сильно увлекаться, что на время забыл о своем статусе. Быть простым наблюдателем он не мог органически. Поскольку в «замке» отчетливо запахло преступлением, он пришел к выводу, что с инкогнито ему пора кончать и браться за дело по-настоящему. Не удается убедить Булавина по-родственному, но уж к голосу опытного оперативника он прислушаться должен. Вернувшись домой после визита к Петровне, Гуров вознамерился еще раз просить аудиенции у Булавина.
Однако Мария попросила Гурова не торопиться.
– Не хочется, едва познакомившись с богатым родственником, входить с ним в конфронтацию, – с улыбкой сказала она. – И потом, подумай, какое впечатление произведет на Эраста Леопольдовича наша скрытность. Согласна, моя идея промолчать о твоей принадлежности к милиции была глупой. Но теперь уже поздно. Если мы скажем, что ты оперуполномоченный, старик бог знает что может подумать. Вообразит, что за ним установили негласное наблюдение. Ты же знаешь его пунктик. В конце концов, сам он не видит во всех этих выходках ничего страшного. Возможно даже, он прекрасно знает, чьих это рук дело. В таком случае твое вмешательство только спутает ему карты. Булавин далеко не беспомощный ребенок!
– Согласен, в его поведении тоже много странностей, но нельзя же оставлять все как есть! – горячился Гуров. – Завтра мы уедем, а послезавтра твоего родственника, не дай бог, убьют! Ты сама будешь укорять себя в этом всю жизнь!
– Ну хорошо, – сдалась Мария. – Давай пойдем к нему вместе. Я попытаюсь сыграть роль амортизатора. В моем репертуаре ничего подобного до сих пор не было, так что это будет даже интересно. А ты изложишь старику свои соображения. Вот только... Про то, что ты не бизнесмен... – она замялась. – Ну, я тебя прошу... Не говори, ладно? Что это меняет? Пусть пребывает в счастливом неведении. Все равно же мы отсюда не сегодня-завтра уедем.
– Ну, хорошо, выполню твое желание, – сказал Гуров. – Только не будем откладывать. Сразу после обеда прорвемся к родне и постараемся его убедить, а возможно, даже совместно обсудим положение. В конце концов, не могу поверить, что оно Булавина не волнует. Неужели у него настолько атрофировано чувство опасности?
Обед прошел без обоих супругов. Ирина появилась на минуту, пожелала гостям приятного аппетита, сообщила, что Булавину получше, но что обедать он пока не будет, и исчезла. После этого за столом царило молчание. Вышедший к столу Водянкин не исправил положения. Он был необычно задумчив и даже мрачен и мало обращал внимания на окружающих его людей. Разговоров никто не затевал, все старались поскорее покончить с едой и покинуть столовую. Атмосфера неловкости и отстраненности нарастала. Гуров все больше чувствовал себя в этом доме чужим, и в то же время ему хотелось выяснить отношения с Булавиным до конца. Оставить эти отношения невыясненными он не мог.
После обеда на разведку к Булавину отправилась Мария под благовидным предлогом – выяснить, как себя чувствует родственник. Гуров в успех не очень верил, но жена вернулась довольно скоро и объявила, что художник согласился поговорить, хотя и недолго.
– Ирина смотрела на меня почти зверем, – доложила Мария, – но я изобразила простушку и на своем настояла. Кстати, старик выглядит не таким уж больным. И все-таки будь поделикатнее.
Булавин принял их не в спальне, как ожидал Гуров, а в кабинете. Шторы в комнате были приспущены, горел камин, а художник сидел в уютном кресле и грел в руках бокал с коньяком. Бутылка стояла перед ним на низком столике, но угощать он никого не стал. Поздоровался слабым голосом и предложил сесть. Жена Ирина демонстративно прикрыла ноги мужа клетчатым шотландским пледом и отошла в сторону, сев в другое кресло и раздраженным жестом отбросив со лба волосы. Все это делалось молча, без единого слова, но смотрела она при этом действительно так нелюбезно, что у Гурова заныло в животе. Однако он не стушевался.
– Эраст Леопольдович! – бодро начал он. – Сразу хочу попросить прощения за навязчивость. Надеюсь, что вы чувствуете себя теперь лучше...
Художник грустно покачал головой.
– Чувствую я себя ужасно! – сказал он. – Этот юбилей меня доконал. Когда оглядываешься назад, видишь такие бездны, что поневоле кружится голова. Вам этого не понять!
– Да, я как-то не привык отмечать юбилеи, – сказал Гуров. – Но я хотел поговорить не о прошлом, а о настоящем. Меня оно особенно тревожит. Мне кажется, в нем главная причина вашего нездоровья.
– Что вы имеете в виду? – нахмурился Булавин. – Этих подонков, которые пытаются меня запугать? Булавина еще никому не удавалось запугать! Никогда! КГБ был смертоносной, всесокрушающей машиной, но и он не заставил меня дрогнуть! И вы думаете, что парочка сопливых нацистов смогут то, что не удалось всесильному КГБ? Че-пу-ха!
Такой оборот Гурова озадачил. Он почувствовал себя на редкость глупо. Старик отказывался видеть опасность там, где она присутствовала откровенно и недвусмысленно.
– Но... В конце концов дело не в том, испугались вы или нет, – сказал он. – Дело в том, что эти сопливые нацисты, как вы выражаетесь, могут вас убить. Они могут убить кого-то из ваших домочадцев. Они могут сжечь дом. Да мало ли каких бед они могут натворить! Тем более что их деятельность приобретает системный характер. Сначала этот подозрительный тип в саду... Кстати, совсем не мальчишка! И он чудом не проломил мне голову. Затем могильная плита...
– А что могильная плита?! – с каким-то бабьим взвизгом перебил его художник. – Это-то вы к чему приплели? Не касайтесь тонких струн моей души, заклинаю вас! Эта плита – как напоминание, как знамение!.. Вы, заурядный человек, беретесь судить о том, что явно выше вашего понимания!
– Да я ведь еще ничего не успел сказать! – добродушно удивился Гуров. – А плиту я видел, и она мне очень не понравилась. Такое совпадение имен – вещь невероятная, тем более что имя-отчество у вас не самое банальное. У меня сложилось впечатление, что эту плиту специально для вас и положили.
Ирина негодующе фыркнула. Булавин уставился на Гурова так, будто тот сказал что-то не очень членораздельное, но очень гнусное. Но разговаривать затем он предпочел уже с Марией.
– Прости, дорогая, я не всегда понимаю твоего мужа, – заявил он. – Ты сама-то его понимаешь? Наверное, браки действительно заключаются на небесах, потому что представить себе большее несовпадение душ... Впрочем, ты скажешь, что это не мое дело, и будешь права. Но в этом случае мне хотелось бы попросить избавить меня от странных фантазий, которыми фонтанирует этот во многих смыслах достойный человек...
– Это не фантазии, – хладнокровно вмешался в монолог Гуров. – Сочетание имени, фамилии и отчества поразительное. И надо же, чтобы такая плита находилась именно в том месте, где вы решили поселиться! По-моему, такое совпадение невольно должно насторожить. Но не в плане знамения, а в плане, ну, не знаю, хотя бы злой шутки, что ли!.. Насколько я понял, у вас имеются враги, Эраст Леопольдович. Вы как кость в горле у крупной строительной компании. Вы стараетесь припугнуть их, они стараются припугнуть вас... Почему нет? Такие люди вполне могут нанять кого угодно, чтобы устроить вам веселую жизнь. Пока дело не зашло далеко, настоятельно рекомендую обратиться в милицию...
