Вера смотрела на Гурова широко раскрытыми глазами.
– Никогда бы не подумала, что милиция будет мне платить.
– Я плачу тебе как частное лицо. Ну так как?
– Пройду я или нет, я не знаю, а здесь реальные бабки. Разве я нетрезво рассуждаю?
Гуров поклялся себе, что дальше второго тура помогать ей не будет. Чем больше у него скапливалось фактов, тем сильнее он сомневался в возможности найти Анну живой.
– Куда ты должна подойти?
– Боря сказал, чтобы я взяла купальник и завтра подошла в это же время. И чтобы никаких знакомых. Все окружение оставить дома.
Завтра должен был состояться гала-концерт звезд эстрады. И без Маревского там не обойдется.
* * *
Гуров решил навестить своего заказчика – заместителя министра торговли Вербицкого. Не потому, что он очень уж жаждал его видеть, нет, просто Лев Иванович был сыщиком и привык бить в одно и то же место по нескольку раз. В их первую встречу Вербицкий был крайне скован. Гуров не верил в то, что человек, желающий, чтобы его дочь нашли, не высказал ни единой здравой мысли о том, где и с кем могла проводить Анна свободное время.
Полковник надеялся на то, что неизвестность сделает свое дело. У папы не было пока никакой информации, если в Евгении Борисовиче осталось что-то человеческое, он должен переключить свой весьма развитый мозг на решение одной задачи: поиск дочери.
Позвонив Вербицкому на работу, Лев Иванович попросил аудиенции и получил согласие.
Гурова встретили прямо в вестибюле Министерства торговли. Шустрая крашенная в каштановый цвет секретарша с коротенькими ножками, растущими из толстой попы, сопроводила сыщика на самый верх.
Поздоровавшись, расселись. Чиновник в кресло, Гуров на стул.
– Знаете, мне не дает покоя ваше странное поведение, – резко начал Гуров.
В глазах Вербицкого мелькнул интерес. Гуров собирался расплавить его монументальность, нагнетая плазменные температуры. Он хотел, чтобы у его собеседника трусы стали мокрыми от пота, он хотел, чтобы чиновная задница стала светиться от стыда, словно фосфор на стрелках командирских часов, чтобы тот понял наконец, что образ его жизни не имеет ничего общего с нормальным человеческим существованием.
– Вы не понимаете, что у вас дочь пропала? Неужели можно вот так спокойно сидеть, ничего не предпринимая несколько недель подряд?
– Наверное, я плохой отец, – внезапно признался Вербицкий. – А что я могу?
– Могли бы в милицию обратиться и пораньше. Где ее теперь искать? Я не бог, я всего-навсего сыщик. Говорят, что неплохой, но без вашей помощи мне это дело не раскрутить. Евгений Борисович, давайте откровенно, скажите мне то, о чем не хотели бы говорить официально.
– Почему вы считаете, что я вам что-то недоговариваю?
– Знаете, люди всего не рассказывают, ну а вы вообще ничего мне не сказали. То, что вы дали мне денег, машину и телефон, не означает, что в один прекрасный день на пороге вашего дома появится полковник Гуров, держа за ручку двадцатилетнюю дочь, словно пастух, обнаруживший в ближайшей рощице заблудившуюся овечку.
– Я не мальчик, – взбрыкнул Вербицкий, – зачем вы мне это рассказываете?
– Я хочу, чтобы до вас дошло, что без вашей помощи дочь вашу мне не найти.
Гуров достал сигарету и взмахнул ею в воздухе.
– Курите, – разрешил хозяин кабинета, – пожалуй, я и сам закурю. У вас за эти дни никаких положительных результатов?
– Я этого не говорил. Другое дело, что вам бы не мешало оказать содействие.
– Вы зря пришли ко мне, полковник, – Вербицкий снова «закрылся».
Гуров затушил сигарету в хрустальной пепельнице и поднялся.
– Это дело для меня не первое, и вот что я вам скажу, господин заместитель министра торговли Российской Федерации: дело настолько дрянное, что шансов увидеть свою дочь живой у вас практически нет. Все могло бы быть по-другому, если бы вы не были таким мудаком.
Вербицкий побагровел. Гуров развернулся и пошел к выходу, ожидая услышать вслед, что высокий чин больше не желает, чтобы он занимался этим делом. Вместо этого раздалось пораженческое:
– Постойте.
Полковник замер, не дойдя до двери всего метр. Поворачиваться он не спешил. Так, стоя к чиновнику спиной, и спросил:
– Будем говорить?
– Садитесь. Прошу.
Этого Гурову было достаточно для того, чтобы вернуться на исходные позиции. Льву Ивановичу достаточно было одного взгляда на Вербицкого, чтобы сделать единственно правильный вывод: клиент готов к откровенному разговору.
– Я могу сообщить вам некоторые сведения, которые касаются моей дочери, а значит, меня и моей работы. Вы понимаете?
– Наш разговор сугубо конфиденциален, – успокоил его Гуров.
– Для того чтобы сидеть в этом мягком кресле, мне пришлось работать двадцать лет. Вылететь отсюда легко, вернуться трудно.
Лев Иванович с пониманием кивал, ожидая самого главного.
– Моя дочь – наркоманка, – почти прошептал Вербицкий. – Прошу вас, не говорите жене.
– Ни в коем случае, – пообещал полковник.
– Я узнал об этом случайно, полгода назад. Она приехала ко мне как обычно, попросила двести долларов. Был уже вечер, и я уговорил ее заночевать. Комнату дочери мы с женой не занимаем. Она об этом знает. Может, на тот вечер у нее не было планов, не знаю. Помню, она показалась мне не слишком здоровой, – Евгений Борисович тягостно вздохнул. – Наутро я постучался, она не ответила, зашел в комнату. Смотрю, спит девочка моя, а на локтевом сгибе следы от многочисленных уколов. Растолкал дочь. Попросил ее отдать мне все, что у нее есть. Она отказалась. Разговор пошел на высоких тонах, общаться с дочерью мне всегда довольно трудно. Она, в отличие от моих подчиненных, не ждет, пока я выскажусь до конца. Мне не удалось убедить ее начать лечиться. Правда, когда я видел ее в последний раз, Анна показалась мне похорошевшей и воспрянувшей духом.
– В таком состоянии наркоманы пребывают примерно один день в неделю – на следующий день после того, как наркотик попадает в организм. После этого жизненные краски вновь тускнеют и остается одна мысль: где взять деньги для очередной дозы. Что она вводила себе?
– Не знаю.
– Вы думаете, двухсот долларов в месяц хватит тому, кто сидит на игле?
– А сколько, по-вашему, нужно? – Вербицкий тоскливо взглянул на Гурова.
– Все зависит от стадии. К тому же, кроме наркотиков, надо покупать выпивку, еду, снимать жилье или ублажать подругу, у которой живешь. Надо, по крайней мере, в два раза больше. В связи с этим вопрос: из дома вещи не пропадали?
– Нет, ну что вы. Моя дочь не воровка. Нет-нет… исключено.
– И все-таки, – Гуров был настойчиво-вежлив, – проведите дома ревизию. Может, поредели запасы иностранной валюты, может, исчезло, например, несколько серебряных столовых ложек. Как я понимаю, у жены много украшений…
