— Меня зовут Антон, я к вам от Злобина Олега.
Помните такого?
Поморщившись, будто бы с трудом вспоминая своего московского компаньона, директор кивнул:
— Ax, да-да, конечно, помню.
— Он интересуется, когда сможет получить свои деньги, — как можно любезнее проговорил Никитин, твердо глядя в глаза собеседнику.
— Но у нас же с ним был договор, — директор начинал нервничать, — я ему отдам деньги только после реализации товара, о чем есть пункт в контракте. А поскольку товар не продается так быстро, как хотелось бы, то и о расплате говорить рано Сергей, назвавший себя Антоном, выдержал длительную паузу, доставая из кармана сложенные вчетверо листы машинописной копии контракта Открыв его на нужной странице, он прочитал вслух — «Покупатель обязуется полностью рассчитаться с продавцом после полной реализации товара, но не позднее трех месяцев со дня его получения..»
— Ну я не знаю…
— Чего вы не знаете, — не дал ему договорить Сергей, — того, что прошло больше года, как вы получили товар?
— Знаете что, — переходя на повышенный тон, попытался возразить Луценко, — я с вами договоров не заключал и обсуждать эту тему не буду.
— Почему?
— А кто вы такой? — последовал классический встречный вопрос.
— Снимите трубку и позвоните в Москву Олегу, — предложил нежданный визитер, — он вам подробно объяснит мои полномочия.
— Вы мне не указывайте, что делать! — коммерсант старался быть грозным.
Сергей пристально посмотрел на вскочившего бизнесмена своим тяжелым взглядом и тоже перешел на более грубый тон:
— Сядь, придурок. Еще раз повысишь голос, потеряешь способность к передвижению, — и, нависая всем своим мощным торсом над беспомощно опустившимся в кресло генеральным директором, продолжил:
— А если ты, биксота дешевая, начнешь мутить воду с отдачей денег, то я разобью тебе голову. Дождусь, пока выйдешь из больницы, и опять разобью. И так до тех пор, пока в твои куриные мозги не придет озарение.
После этой тирады Луценко понял одно: впадать в амбицию бесполезно.
А Сергей уже у выхода как припечатал:
— Не дай тебе Бог заявить легавым — пришью, — и он со всей силы хлопнул дверью.
* * *
На следующий день, когда Никитин снова вошел в знакомую дверь офиса по Красноармейской, от вчерашней неуверенности и страха у Луценко, казалось, не осталось и следа — он уверенно сидел на своем месте и на лице его читалось превосходство.
Сергей, оценив ситуацию, шестым чувством учуял неладное. Сегодняшний Луценко отличался от вчерашнего, как небо от земли.
Тем не менее, стараясь быть вежливым, Сергей спросил:
— Ну так что, уважаемый Павел Андреевич, как наши дела?
— О каких делах вы говорите? — недоуменно уставился на него директор.
— Я по поводу контракта, — как бы напоминал ему Сергей, — мы же разоримся с такими компаньонами. Взываю к вашему разуму. И к вашей порядочности, — закончил он твердо.
— Какой контракт? Ничего не знаю, — наглый бросил директор.
— Двести тысяч долларов, — не замечая тона собеседника, охотно пояснил москвич, — вы же нам должны, вот у нас и бумаги все имеются.
— Вымогатель! Бандит! Рэкетир! — переходя на визг, закричал Луценко.
По-видимому, этот крик был условным сигналом, на который в кабинет ворвались несколько вооруженных людей в масках и камуфлированной форме. Один из них сильным ударом приклада автомата тут же сбил Сергея с ног. Двое других, проворно подскочив к лежащему на животе посетителю, скрутили ему руки за спиной и защелкнули на запястьях наручники. Все это время Луценко продолжал орать, обращаясь к милиционерам:
— Он обещал мне проломить голову, сказал, что убьет, вымогал деньги! Вы должны его обязательно посадить!
— Успокойтесь, Павел Андреевич, — сказал, по-видимому, старший из них, — посадим обязательно.
В машину его, — указал он на Сергея.
Двое оперативников, подхватив Никитина под руки, повели его в ожидавшую на улице машину и, зажав с двух сторон на заднем сиденье, уехали.
Находившийся все это время в «шестерке» Карпуха видел, как его пассажира увозила милицейская машина. Подождав, пока уедут милиционеры, он побежал к ближайшему автомату:
— Алло, Толян, это я — Карп.
— Что случилось, — заволновался Лысый, — проблемы?
— Москвича замели, — поспешно сообщил Поликарп, — уголовка.
— Бляха-муха, — выругался Сопко, — куда его повезли?
— Не знаю, — ответил Поликарп.
— Ладно, быстро сваливай оттуда. Что-нибудь придумаем, — закончил он разговор.
Повесив трубку, Карпуха сел в машину и поехал к своему шефу сообщить подробности происшедшего…
* * *
Озадаченный арестом друга, Анатолий начал накручивать телефонный диск. Дождавшись ответа, он, не здороваясь, произнес:
— Семен Михайлович, срочно нужна помощь вашего зятя.
— Что стряслось? — спросил сиплый голос.
— Кореша моего приняли. Очень надо помочь, — проникновенно просил Лысый.
— Кто?
— Скорей всего уголовка.
— Что шьют? — прозвучал короткий вопрос.
— Не знаю, но думаю — «вымогательство», — объяснял Сопко.
— Как фамилия твоего друга?
— Никитин Сергей Федорович, тысяча девятьсот шестьдесят третьего года рождения, москвич, — не задумываясь, отвечал Толик.
— Ничего не обещаю, — произнес голос на том конце провода, — попробую. Перезвоню через час.
— За ценой не постоим, — заверил Сопко.
Трубка ответила короткими гудками.
* * *
Никитина привезли в районное отделение милиции, где при двух понятых обыскали.
К огромному удивлению задержанного, на столе рядом с паспортом, бумажником и всякой карманной мелочью появилась горстка патронов разных калибров. Он громко, чтобы услышали понятые, воскликнул:
— Я протестую, это провокация!
— Сейчас доорешься, — тихо пригрозил ему один из оперативников.
После того, как Сергей отказался подписать протокол допроса и задержания, а так же уклонился от допроса без адвоката, его отвели в камеру.
Жутко хотелось курить, но сигареты, равно как и все остальное, находившееся в карманах, были отобраны. В камере пахло человеческими испражнениями, потом, нестиранными носками и сыростью. Поборов в себе желание вызвать конвойного и попросить папиросу, Никитин улегся на жесткие нары.
