Примерно через час с лязгом открылась дверь и на пороге возникла фигура старшего той оперативной группы, которая производила его задержание.
Присев на нары в ногах у Никитина, оперативник представился:
— Майор Прохоров Игорь Борисович, заместитель начальника отдела Киевского уголовного розыска.
Сергей никак не отреагировал на слова майора и, уставясь в потолок, продолжал лежать. Не дождавшись ответа, майор продолжил:
— Напрасно не хотите разговаривать, вы знаете, что обвиняетесь в вымогательстве?
— Начальник, не тяни меня за яйца, — грубо ответил Сергей, — ничего у вас против меня нет.
Показание лоха против моих. Один — один.
Слегка опешив от такой крутой тирады, инспектор ответил:
— Ах вот как! Значит, мы сидевшие. Тогда буду краток: возьмешь ты или не возьмешь на себя вымогательство, большого значения не имеет. Патроны-то у тебя при свидетелях вытащили, так что два года у «хозяина» попыхтишь.
— Не гони волну, начальник. Поживем — увидим.
— Для тебя я — гражданин майор, — разозлился Прохоров. — Никитин лишь ухмыльнулся в ответ.
— Значит, не будет у нас с тобой разговора, — пытаясь сохранить в голосе дружескую интонацию, спросил опер, — так надо понимать? Ладно, тогда поговорим по-другому, на языке жестов.
Сергей перевернулся на бок.
Видя, что дальше продолжать бессмысленно, майор открыл дверь камеры и бросил кому-то в коридор:
— Ремигайло, зайди.
В камеру ввалился здоровенный небритый тип с засученными рукавами, обнажающими густой волосяной покров на руках.
Майор жестом указал на лежащего и приказал:
— Подними этого жулика сраного и объясни ему, как у нас разговаривают с невежливыми гостями.
Подойдя вплотную к нарам, Ремигайло громко рявкнул:
— Встать, паскуда!
— Не рычи, горилла мусорская, — медленно поднимаясь, сказал Сергей.
После такого оскорбления Ремигайло побагровел до самого кончика своего пропитого носа. Достав из-за спины короткую резиновую дубинку, он нанес мощный удар по корпусу Никитина.
Стиснув зубы от жуткой боли, Сергей рефлекторно схватился за ушибленное место. Пятясь в угол, он пытался закрыться руками от мусора, наносящего удары. А тот, стервенея от собственной злобы, принялся колотить задержанного с удвоенным рвением.
Сергей знал по прошлому опыту, что скоро наступит спасительная отключка сознания, и он желал только одного, чтобы этот миг настал быстрее, а ментовская горилла бил, бил, бил, бил…
Экзекуция продолжалась минут десять, после чего выбившегося из сил Ремигайло сменил его шеф. Что было потом, Никитин не помнил: он все-таки потерял сознание и распластался на заплеванном полу камеры.
Когда Сергей пришел в себя, то увидел прямо перед собой лицо дежурного старшины.
— Оклемался? — и Сергею послышалось в его голосе некоторое участие. Тут к тебе адвокат приехал. Идти сможешь, или его сюда пригласить? — спросил дежурный.
— Смогу, — пробурчал Сергей, не узнав собственного осипшего голоса.
В кабинете следственной части районного отделения милиции, куда его ввели, сидел, разложив на столе какие-то бумаги, пожилой тучный адвокат с копной седых волос на голове.
— Линевич Самуил Яковлевич, — представился сидящий мужчина, доставая из нагрудного кармана дорого костюма очки в золотой оправе, и, водрузив их себе на нос, продолжил:
— Вам велела кланяться тетушка.
— Какая тетушка, — не понял Сергей, — что за лабуда?
Адвокат быстро шепнул ему:
— С этого просил начать разговор Анатолий Иванович Сопко. Но если вы не понимаете…
— Ах, простите, — Сергей хлопнул себя по лбу, — мусора все мозги отбили.
— Понятно…
Первая произнесенная Линевичем фраза была давним паролем, который знали лишь несколько человек. Когда-то давно, еще в зоне под Свердловском, они договорились, что при невозможности личного общения верить человеку, сказавшему эти слова, как самому себе.
Защитник, взглянув на избитого Никитина, покачал головой:
— Надо вас, батенька, быстрее отсюда вытаскивать, а то дело закроют, не доведя до суда ввиду смерти обвиняемого.
— Ничего, сдюжу, — Сергей криво улыбнулся разбитым ртом.
— Значит, так, — уже серьезно продолжал адвокат, — обвинение в вымогательстве рассыплется после первого допроса. Остается двести восемнадцатая — патроны. Фальсификация, конечно, но нам придется попотеть. Поработаем с понятыми. Да, кстати, необходимо срочно снять побои и выдвинуть обвинение против оперативников. Те же понятые подтвердят, что до водворения в камеру на вас не было следов от побоев. Дежурный по отделению уже дал мне письменные показания о том, что вы содержались отдельно от других задержанных.
Никитин слушал пожилого юриста не перебивая.
Тот продолжал:
— Сейчас я встречаюсь со следователем, попробую уговорить его обратиться к прокурору с ходатайством об избрании мерой пресечения подписку о невыезде.
— Попробуйте, — не очень веря услышанному, сказал подзащитный.
— Не падайте духом, — подбодрил его Линевич, — думаю, завтра, а может, еще и сегодня вы встретитесь с друзьями за пределами этого мрачного заведения.
— Ваши слова да Богу в уши, — пошутил Сергей, не веря, что такое возможно…
* * *
Адвокат знал свое дело. Утром следующего дня Сергей уже был на свободе. У выхода из милиции его ждали Лысый со своими товарищами. Крепко обняв друга, он усадил его в машину и отвез в ресторан «Крещатик».
Наблюдая, как Сергей жадно ест отбивные, Голик произнес:
— Все хорошо, что хорошо кончается. Адвокат говорит, что дело закроют.
— Толян, сколько я тебе должен? — спросил Сергей.
— Какой базар. Забудь, — возразил тот. — Окажись я на твоем месте, ты бы тоже мне помог. А иначе дружба — лишь пустые слова.
— Ты же меня знаешь, я не люблю оставаться должником, — настаивал на своем Никитин.
— Ну что ж, мне для этого в обезьянник прописаться на твое место и ждать, пока ты меня вытащишь? — Лысый громко засмеялся и неожиданно произнес:
— А того козла, что тебя заложил, я лично за яйца подвешу. Пацанам своим я уже сказал, они его всерьез пасут. При удобном случае засунут в багажник и привезут ко мне в погреб.
Сергей категорически возражал против такого поворота сюжета:
