«Шаур!» – Сварог рывком перевернулся на четвереньки и
метнулся к столу.
Он опоздал.
Рошаль выдернул руки из карманов, вскинул на уровень плеч. В
руках было зажато по непривычного вида пистолету, он лихорадочно давил на
спусковые крючки, но выстрелов не было, не было ни звука… Лишь воздух в комнате
мелко завибрировал, пошел рябью, очертания предметов смазались…
Змеи и прочие призрачные твари исчезали в этом мареве,
растворялись, расплывались, точно капля чернил в стакане воды!
Келина пронзительно завизжала, бросилась на Рошаля
самолично. Рошаль упал назад, вышибая спиной дверь, взметнулись полы его плаща…
А в комнату уже лезли люди в черно-зеленых одеяниях с какими-то палками
наизготовку, и помещение наполнилось ветвящимися молниями, и треском, и запахом
озона. Разряды парализаторов, но не полицейских, а в десятки раз мощнее,
вонзались в обнаженное тело революционной подруги. Разом замолкшую Келину
скрючило, выгнуло дугой, затрясло, от чистой, без единого рисунка кожи пошел
дым, потом тело ее вспыхнуло…
– …Н-да,– пробормотал Рошаль, когда обугленное тело
унесли и дым выветрился.– Нечто такое я и предполагал, но, откровенно
говоря, не думал, что… Впрочем, пустое. Вы целы, граф?
– Еще не знаю,– простонал Сварог, прикурил сигарету, с
отвращением посмотрел на дымящийся кончик и выбросил.– А что это было?
– Хитрая штука, я о таком только читал. Нечто вроде
«замороженной» магии. Активируется только после произнесения заклинания,
поэтому до никакими детекторами, никакими аппаратами «боро» не регистрируется…
Вы что же, думали, будто ваша подружка Визари послала эту девку только для
того, чтобы за вами приглядывать? Не смешите. У девки был свой план. Если б у
вас не получилось с этим камнем, она наводнила бы зверюшками весь город, и
вылавливай их потом… Почему же вы не кричите: «Не верю! Ведь тогда и я,
посланник Визари, верный сподвижник Визари, пострадал бы от зубов волшебных
тварей!»
– Вы хотите сказать,– медленно произнес Сварог,–
что Визари готова была пожертвовать мной?
– Ничего я не хочу сказать, сами решайте. Скажите лучше…
Насколько я понял по высказываниям вашей супруги, Ключ при вас?
– Это который?– не понял Сварог.
– Понятия не имею. Не то волшебный кристалл, не то
колдовской камень…
Ох ты, е-мое… А он-то откуда знает?..
– Понял,– кивнул Рошаль, не дожидаясь ответа.–
Мне он не нужен, просто хотел проверить…
– Учтите, Рошаль…
– Да сказал ведь уже: не нужен он мне. Где ваш дар отличать
правду от лжи?
Он потыкал носком черную, еще исходящую дымком прогалину на
полу.
– Я, маскап, знаете ли, намедни войну объявил вашей
Монитории. Не спрашиваю, на чьей вы стороне, просто хочу, чтобы вы знали,
прежде чем мы начнем серьезный разговор.
– Вопрос разрешите, мастер главнокомандующий?– спросил
Сварог.
– Разрешаю, мастер шпион.
– Из чего вы этих милых змеюшек поубивали?
Рошаль достал несуразный, как будто самодельный, револьвер,
весьма отдаленно напоминающий знаменитый «бульдог», осмотрел со всех сторон и
спрятал обратно в карман. – Недурно, да? Антимагическое оружие. В здешних
арсеналах много полезного пылится, но пока не появился я, ни у кого руки не
доходили посмотреть: а вдруг что полезное найдется… А вы, любезнейший, что же,
о татуировках на теле любимой не знали?
– Откуда?!
– Я вам, право, удивляюсь. А еще муж называется…
Они сидели в кабинете Рошаля – надо сказать, обставленном с
долей помпезности: витые колонны по обеим сторонам от исполинского стола,
панорамное окно с видом на небоскребы Некушда, мягчайший ковер под ногами,
картины (наверняка оригиналы) на драпированных стенах – и запах. Отчетливый
запах достатка и роскоши. Сидели и попивали коньячок (по крайней мере напиток,
более чем на коньяк похожий) в обстановке мира и покоя. Смеркалось, со стороны
гор наползали тучи. Наверное, будет дождь. Или, судя по погоде, скорее снег…
– Да не таращитесь вы так по сторонам,– сказал
Рошаль,– все это изобилие осталось от моего предшественника. Ну не
убирать же. Пусть будет.
– Боюсь подумать, что с вашим предшественником стало…
– Правильно, лучше не спрашивайте. Бездарный был человечишка…
Нуте-с, что ж вы молчите? Спрашивайте, друг мой, спрашивайте. Вижу, вам не
терпится…
Хотя видно было невооруженным глазом, что это именно Рошалю
не терпелось рассказать о своем чудесном спасении. Сварог ни о чем спрашивать
не стал – просто потому, что вопросов в голове крутилось уйма, так что он
развел руками и смог выдавить лишь классическую фразу Ватсона-Соломина,
узревшего Холмса живым и невредимым после Рейхенбахского водопада: «Но, черт
возьми… как?!..»
Рошаль усмехнулся, взял из вазы фрукт, подозрительно
напоминающий апельсин, и принялся вдумчиво счищать ножичком кожуру. Сказал
поучительно:
– Лет триста назад у нас в Гаэдаро – помните такое
затонувшее государство, мастер Сварог?– лет триста назад там существовал
некий орден благородных воителей, который назывался Шалаш Золотых Копий. И был
в нем принят некий свод установлений, законов, правил, называйте как
хотите,– в общем, кодекс, согласно которому был обязан жить, сражаться… и
даже умереть каждый воитель. И было в этом кодексе следующее определение: «Ты
не можешь быть уверен, что твой враг повержен, пока своими глазами не увидишь
его труп». Улавливаете мысль? Так вот: надеюсь, я до сих пор вам не враг…
однако меня, право, удивляет, что вы даже не подумали о такой пустяковой
возможности: а вдруг старый занудный охранитель еще жив?
– А могила? А горбун, слуга патронессы, который видел ваше
тело…– начал было Сварог, но прикусил язык. До него постепенно начало
доходить. В памяти всплыли слова Щепки: «Да, я заразила Рошаля. Однако никакая
это была не каменная лихорадка! Это было простенькое заклинание, вызывающее
лишь симптомы болезни, внешние ее проявления, которые прошли бы сами собой
через трое суток…» – и он почувствовал себя в высшей степени глупо.
– Все правильно,– сказал Рошаль, с любопытством
наблюдая за просветлением Сварога.– На то и было рассчитано. Вы видели
только могильный камень, слуга видел только распухшее обезображенное тело. Ему
сказали, что я мертв, и он передал вам, что я мертв. Вот вы и поверили. А на
деле все обстояло чуточку иначе…
На деле же все обстояло так. Рошаля в бессознательном
состоянии доставили в карантин при местном отделении Каскада, но там эскулапы
быстренько разобрались, что если арестованный и болен, то отнюдь не каменной
лихорадкой, да и вообще сомнительно, что он болен,– это типичная порча…
Когда же Рошаль пришел в себя, его перевели в одиночную камеру при том же
отделении, где он имел несколько милых бесед со следователем… Надо сказать, его
не били. Пальцем ни разу не тронули. Следователь был приветлив, вежлив и
обходителен, и это настораживало, однако Рошаль с первой же встречи наотрез
отказался принимать любое участие в диалоге, пока ему не предоставят аудиенцию
с его, следователя, начальником регионального отделения Каскада, или как там он
у вас называется, поскольку информация, которой-де располагает Рошаль, слишком
важна, чтобы посвящать в нее уши простого, извините, исполнителя…
