– Не по поводу Гузеева что-то, а, Петр Николаевич? – спросил Гуров, слегка нарушая субординацию, но зная, что генерал не станет обращать внимания на такие пустяки.
– Догадливый, – улыбнулся Орлов. – Я вас, братцы-кролики, с одной целью вызвал – ситуацию прояснить. Вы у нас практически эту кашу заварили, вам и расхлебывать. Довожу до вашего сведения, что по заявлению гражданина Гузеева прокуратура возбудила таки уголовное дело, учитывая угрозы, полученные им по телефону и... – он пошевелил пальцами, подыскивая продолжение, и удивленно закончил: – Собственно, на этом все! Был направлен запрос в Казахстан по поводу случая на железной дороге, о котором ты, Лев, так красочно мне доложил, но оттуда ни ответа пока, ни привета. Подозреваю, что его и не будет. Или скажут, что изложенные факты не подтвердились. Зачем кому-то чужая головная боль?
– Зато потом будут говорить о координации действий! – проворчал Крячко, разглядывая интерьер.
– Потом, может быть, и координация будет! – с нажимом сказал генерал. – Но мы пока о сегодняшних реалиях говорим. Значит, так, хлопцы, дело возбуждено, а на нас возложена почетная обязанность провести по сему делу оперативно-розыскные мероприятия. Я в общих чертах знакомился с материалами, но хотел бы обсудить с вами эту историю, так сказать, в частном порядке, поскольку, чувствую, что вы и сами уже не рады, что в нее втрескались...
– Тут о радости речь не идет, – с некоторым смущением ответил Гуров. – Дело есть дело. Но вопросов по нему, конечно, море.
– Тема-то морская, – ввернул Крячко.
– Так что у вас есть? – спросил Орлов. – Или по-прежнему только то, что напел наш бесстрашный капитан?
– Практически ничего больше нет, – наклонил голову Гуров. – Да и откуда чему взяться? Времена были смутные, дела, которыми эти ребята занимались, ни в какие картотеки не заносились. Может быть, на островах Зеленого Мыса на них имеется досье, но здесь ничего. Все, что удалось найти насчет деятельности Гузеева, выглядит совершенно невинно – до девяносто первого года образцовый советский моряк, после девяносто пятого – образцовый капиталист. Между двумя этими датами – сплошное белое пятно.
– Ну, не сплошное, – поправил его Орлов. – Он же тебе исповедался?
– Исповедь – это по религиозной части, – с сожалением ответил Гуров. – А нам факты бы! Протоколы, контракты, показания свидетелей... Поэтому к исповеди господина Гузеева приходится относиться с известной долей скептицизма. Ясно, что человек попал в беду, ясно, что за ним охотятся – это мы видели своими глазами, – но чтобы найти преступников, надо точно знать мотивацию, а вот насчет этого у меня большие сомнения... Ведь столько времени прошло. Даже в случае абсолютной искренности человек может что-то забыть, перепутать, выдать за факт собственную фантазию. А у нас все гораздо хуже, и об абсолютной искренности речь идти не может.
– Так уверен? – прищурил глаз генерал. – А почему? Уважаемый человек, биография, сам говорил, почти незапятнанная... Совершил грех, но раскаивается. К тому же смерти боится. Зачем ему врать?
– Ну, о смерти речь пока не идет, – покачал головой Гуров. – Прежде всего речь идет о деньгах, о приличной сумме. И вот тут у меня возникают некоторые вопросы, на которые господин Гузеев не дает ответа. То есть он отвечает, но так ловко, словно и не отвечает вовсе.
– Растолкуй, что-то я не врубаюсь, как нынче говорят, – добродушно улыбнулся Орлов.
– Смотри, что получается. По версии Гузеева, на том далеком острове в тот роковой день было их двенадцать человек. Вместе с хитрованом Боско – тринадцать. По словам того же Гузеева, причиталось каждому из них примерно по тридцать тысяч долларов. Ну, доля Боско наверняка была побольше. Допустим, общая сумма, которая лежала у него в конторе, равнялась полумиллиону долларов. Солидно, но не фантастично. Допустим, эти деньги украли, и теперь оживший Боско задумал их вернуть. Почему же он требует с Гузеева три миллиона? Более того, Гузеев утверждает, что Боско намерен разыскать всех членов команды и потребовать долг со всех. Мне непонятна эта логика. Ведь даже если Боско был ограблен в ту ночь, ограблен командой, которой руководил Гузеев, то взяли моряки свое. Остается предположить, что деньги, которые украли у Боско, команде не принадлежали.
– Неизвестно, что там было на самом деле, – сказал Орлов. – И что за дурацкая кличка – Боско? У тебя есть список той команды?
– Неполный, – пояснил Гуров. – Гузеев продиктовал мне данные на семерых, кроме Боско, о прошлом которого он ничего не знает, кроме того, что они вместе учились. Но это дело поправимое – мы возьмем данные по нему в архиве мореходки.
– А почему на семерых?
– Гузеев утверждает, что остальных он забыл. Мол, столько лет прошло... По-моему, опять же темнит.
– И что нам дают эти сведения?
– Вот список, – Гуров полез в карман и достал сложенный вчетверо листок. – Два адреса московских, два петербургских, еще Сочи, Одесса, Тольятти. В принципе, тут Гузеев рассуждает правильно. Если моряки все-таки возвратились на родину, то прежде всего их следует искать по старым адресам. Ведь новыми они вряд ли успели обзавестись.
– А кто знает, как давно они вернулись? – возразил генерал.
– Гузеев утверждает, что если бы кто-то вернулся давно, то непременно дал бы о себе знать. Пожалуй, тут я с ним соглашусь. На месте этих моряков я бы тоже по приезде первым делом поинтересовался, как поживает любимый капитан. Чтобы хотя бы пару ласковых сказать. По каким-то своим каналам Гузеев отслеживал это дело. Говорит, никто до сего дня не возвращался.
– А с чего он взял, что сейчас вернулись?
– Со слов Боско. Тот якобы сказал, что приехал по следам. Увы, проверить это утверждение нет никакой возможности. Нам остается только одно – работать с теми адресами, которые дал Гузеев.
– Ну и работайте, – сказал генерал. – Небось начали уже?
– Проверили московские адреса, – ответил Гуров. – Петр Выжигов проживал с отцом-матерью в Бирюлево до того, как ушел в море. На сегодняшний день ситуация такая. Супруги Выжиговы два года оба как померли. Квартира досталась дальней родственнице, которая ее продала и уехала на постоянное место жительство в Украину. Кстати, некоторое доказательство правдивости Гузеева мы тут и получили. При определении наследования суд признал Петра Выжигова безвестно отсутствующим более десяти лет. Значит, действительно застрял в далеких краях.
– Второй адрес, – требовательно сказал Орлов.
– Второй – Шапошников Валентин. Квартира в старом фонде, почти в центре. Там и сейчас проживает жена Шапошникова, но бывшая. Оказалось, что еще до последнего его выхода в море они благополучно развелись, и вообще личная жизнь у них не заладилась с самого начала. Он был перелетной птицей. Мало кому из женщин такое нравится. Правда, она до сих пор хранит чемодан с какими-то его шмотками. Вдруг, говорит, вернется, а надеть нечего...
– Ясно, – кивнул Орлов. – Что с Ленинградом?
